Dreaming of you
Шрифт:
— Мне пора, — коротко буркнула она в трубку, должно быть слишком холодно, раз Стив пару секунд удивленно молчал.
— Всё в порядке?
— Да, да, — зачем-то даже закивала Нэнси, упираясь взглядом в замершего в неуверенности на пороге Джонатана. — Я должна идти, тут… Серьезно мне пора.
— Любишь меня? — неожиданно спросил Стив.
— Я… Ты ведь знаешь, — Нэнси чувствовала, как кровь приливает к щекам.
— Скажи, — по высоким ноткам в голосе было понятно, что Стив подшучивает над ней.
— Я… — Нэнси запнулась, встретившись глазами с Байерсом, и в ту же минуту поняла, что Джонатан знает, кто на том конце провода.
— Мне действительно пора, — Нэнси быстро нажала на сброс, чувствуя, что уже ни в чем не уверена.
– 12-
Уснуть у Нэнси не получалось очень долго. Джонатан деликатно сидел за столом и что-то увлеченно читал в исписанном заметками учебнике по химии Нэнси. Укрывшись с головой одеялом, Нэнси смотрела одним глазом на его профиль, отточенный сумраком комнаты и тусклой настольной лампой, и не могла заставить себя перестать смотреть. Джонатан был красивый и необъяснимо близкий сейчас, родной. Ей хотелось, чтобы он оставил в покое ароматические углеводороды, чтобы он сел рядом, посмотрел на нее в ответ. Она так мало спала в последнее время, то и дело, проваливаясь в нервные короткие сны в школе прямо на уроках, что было невыносимо обидно от того, что спать не хотелось. Точнее — хотелось, но никак не получалось.
— Никак не уснуть, — наконец пожаловалась она с шумным громким выдохом, отбрасывая одеяло с головы.
— Если я почитаю тебе главу про ароматизацию трициклоидных соединений, это поможет? — улыбнулся Джонатан и повернул голову вполоборота.
— Таких нет, — почти на автомате меланхолично поправила Нэнси, безотчетно уставившись в потолок, — они трициклические. И я это сама могу почти наизусть пересказать. Близко к тексту. Очень близко к…
— Ну, хорошо, — Байерс развернулся на стуле и подкатился чуть ближе к кровати, — я понял, ты химик с большим будущим, а я — нет. Но могу я как-нибудь помочь тебе?
— Я… Не знаю, — обреченно скрестила руки Нэнси, а затем дрогнувшим голосом попросила:
— Спой мне.
От безвыходности ситуации ей вдруг стало весело и абсолютно безразлично то, какой дурочкой она себя выставляет. Хуже все равно не будет.
— Я не пою, — коротко отозвался он, мгновенно посерьезнев.
— Поешь, — уверенно настаивала на своем Нэнси, — точно ведь поешь!
— Нет, я вовсе…
— Майк говорит, что да, — соврала Нэнси, не задумываясь. О том, что за последние полгода они с Майком разговаривали только на тему погоды и его домашних заданий, разумеется, Джонатан не мог знать.
— У тебя есть гитара, может быть? — фыркнул он, осматривая типично девчачью комнату с плюшевыми медведями и куклами на полке под стеклом.
Нэнси отрицательно качнула головой и грустно вздохнула.
— Я не очень хорошо пою, — недовольно цокнул языком Байерс, сдаваясь, и скрестил руки на груди. — Да, и поздно ведь уже. Уилл и Майк спят.
— В таком случае иди сюда, — с этими словами Нэнси передвинулась на край кровати, — я не кусаюсь, честное слово.
Нэнси старалась не думать о том, сколько границ и рамок дозволенного ей удалось нарушить за одну ночь. В тот момент ей слишком хотелось, чтобы Джонатан был ближе, чтобы можно было невзначай коснуться его руки своей рукой.
Джонатан же сидел еще какое-то время, недоверчиво поглядывая на Нэнси, а потом неуверенно улыбнулся и спросил:
— Какую песню
– 13-
На изнанке всегда невыносимо холодно и темно, здесь просто неоткуда взяться свету. В этом мире нет солнца, нет своего источника тепла, поэтому, попадая в этот мир, Нэнси становится горячим очагом, притягивающим тварей. Они ждут ее каждую ночь, они ей рады. Нэнси не знает точно, реально ли каждую ночь ее утаскивает изнанка или это делает ее поврежденное сознание, но сегодня всё станет ясно: Джонатан будет рядом, Джонатан разбудит ее, если это всего лишь больной кошмар. О том, что ей предстоит, если всё это время параллельная реальность страстно желала оставить Нэнси себе, Нэнси предпочитала не думать. Джонатана не будет рядом, он не сможет прийти на помощь, даже если Нэнси будет его звать.
Нэнси сама не замечает, как долго уже бежит мимо черных деревьев, царапающих лицо и руки. Она просто бежит вперед и точно знает, что нечто бежит за ней. Оно совсем рядом, Нэнси почти слышит клацанье зубов над ее ухом.
Почти на автомате у нее вырывается жалкое и очень тонкое «Джонатан!», и смутно она припоминает, что он должен ее разбудить. А еще: он не придет. Его не будет на нормальной стороне в нише под деревьями у дороги, он не вытащит ее в этот раз, ведь Джонатан сегодня не спит.
И вот тогда настоящий, безумный страх сковывает ее сердце. Она здесь совсем одна!
— Спокойно, Нэнси, — сквозь зубы шепчет она сама себе, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы отчаяния, — нужно просто продержаться до конца, до конца этого сна, всего лишь до четырех… Как только…
В темноте она ориентируется плохо, каждый раз, сворачивая за дерево, Нэнси ожидает наткнуться на очередную тварь, считающую изнанку своим домом.
Воздух на изнанке сырой и тяжелый, набитый невидимыми опилками и железной стружкой, дышать здесь тяжело, а бег отнимает слишком много кислорода, Нэнси становится все боле и более неловкой. Когда нога цепляется о какую-то корягу, это почти ожидаемо, почти желанно. При падении она расшибает себе локоть о какой-то острый камень, от боли в глазах искрит, Нэнси кусает губы, чтобы не закричать.
Но это уже не имеет никакого смысла.
То, что преследовало ее все эти месяцы, уже здесь.
В темноте Нэнси не может рассмотреть деталей, но теперь, оказавшись в первый раз лицом к лицу со своим преследователем, Нэнси не боится. Нэнси больше не страшно.
— Чего ты хочешь? — осипшим голосом шепчет она, суживая глаза, чтобы хоть что-то рассмотреть. — Чего?
Силуэт не двигается с места, только смотрит на нее внимательно, будто изучая. Нэнси не видит клыков или рогов, и от этой неизвестности ей не по себе. Под руками у нее ничего не находится, только тяжелые глыбы камней, которые Нэнси точно не поднять, и остается лишь один выход: снова бежать.
Неловко приподнявшись, Нэнси побыстрее пытается подняться с земли, но Нечто оказывается быстрее, нависая над ней и пригвождая к земле. Отстраненно Нэнси понимает, что Нечто — соткано из густой синевато-серой дымки, невесомой и безжизненно холодной.
— Я… — Нэнси дрожит точно также как и ее голос. — Я не понимаю… Чего ты хочешь? Почему я?
Темный туман перед ее лицом подернулся рябью, приобретая всё более конкретные очертания, все более человеческий образ, и Нэнси просто не может поверить. У Нэнси ощущение, будто ей забивают в грудь копье.