Дремучий случай

Солодкова Татьяна

— Если тебе нужна помощь… — начал было он, но я не дал договорить.

— До свидания. Спасибо. Не нужно, — и выскользнул за дверь.

Уйти было наилучшим выходом, не хватало еще проболтаться о чем-нибудь. Или начать жаловаться, как паршиво у меня на душе. В любом случае, мое душевное состояние никого не касается.

А душе действительно было мерзко. Отвратительно, когда тебя жалеют. Тогда волей-неволей начинаешь жалеть сам себя и превращаешься в ноющую субстанцию, из которой очень сложно снова принять осмысленную

форму.

Неужели я так ничтожен, что заслуживаю жалости? Одни боятся, вторые ненавидят, третьи жалеют — красота, да и только. Интересно, меня хоть кто-нибудь любит?

Впрочем, вопрос риторический.

Домой я приехал в ужасном настроении, открыл дверь своим ключом и тут же чуть не упал, споткнувшись о новые пустые бутылки у порога. Так, похоже, Вадим снова решил сегодня не ходить на работу. Да уж, вот кому требовалась жалость и помощь побольше, чем мне.

Хороший же мужик был, с тоской подумал я. Похоже, доктора не врут, что обильные дозы алкоголя начисто стирают личность.

Я махнул рукой на Вадима и на всю сегодняшнюю ситуацию в целом и пошел к себе.

Я уже хотел войти в свою комнату, когда услышал голоса, доносящиеся из спальни. Два голоса: женский и Вадима. Женщина что-то щебетала, Вадим пьяно смеялся. Я замер, кулаки так и сжались. Видел я тех особ, даже можно сказать особей, с которыми в последнее время общался Вадим, но он никогда не приводил их домой, в квартиру моей матери!

Спокойно. Я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Он теперь свободный человек и пусть себе занимается, чем хочет, с кем хочет и когда хочет. 'Но только не ЗДЕСЬ!' — отчаянно завопила часть меня, но я заставил ее заткнуться.

Мне чудовищно хотелось распахнуть ногой дверь и врезать Вадиму по давно не бритой челюсти, но, в конце концов, мы оба прописаны в этой квартире, у нас равные права, хотя я никогда не использовал квартиру матери для таких занятий…

— К чертям собачьим, — пробормотал я и решил поскорее закрыться в своей комнате и включить музыку погромче, чтобы не слышать, этого гадкого пьяного смеха.

Однако не тут то было. Широко распахнув глаза, я так и замер на пороге — на моей кровати развалилась еще одна пьяная парочка, которую я раньше в глаза не видел. В моей комнате! В моей постели!

Ну, знаете, у меня было много терпения, просто океан, но и ему приходит конец.

Бордель чертов!

— Вадим! — заорал я и пулей вылетел из своей комнаты. — Вадим!!!

— Ну, чего? — из спальни высунулась заспанная и, как я и думал, небритая физиономия моего отчима.

— Что это значит?!

— Это? — он пьяно икнул, потом нахмурил брови, пытаясь сконцентрироваться и понять, что я имею ввиду. Я прямо-таки видел, как крутились смазанные спиртом шестеренки у него в голове. — Ах, это! Так это мои друзья.

— Убери их, — прорычал я сквозь зубы.

В этот момент из-за плеча

Вадима появилась девица, завернутая в простыню, вернее, это ей казалось, что она завернулась, на самом деле простыня не прикрывала ровным счетом ничего, ну разве что пупок.

— Привет, — проворковала она мне. — Ой, какой милашка, не хочешь к нам?

Лучше бы она молчала…

— Я уже вырос из того возраста, чтобы спать со шлюхами! — на самом деле я не хотел этого говорить, пусть Вадим спит, с кем хочет, лишь бы меня не трогал.

Но я это сказал.

И Вадим сказал мне в ответ:

— Типа твоя мамаша была не тако…

Он даже не поговорил, как я с размаху ударил его по лицу. О целости его зубов я не заботился, а он такого не ожидал, и от моего удара просто стек по стене на пол.

Женщина завизжала и спряталась в комнате. Пьяная парочка не просыпалась. Вадим смотрел на меня полными ненависти глазами, но количество выпитого плюс хорошая встряска мешали ему подняться и ответить мне тем же.

— Сопляк, — прорычал он, еле ворочая разбитой губой. — Пшел отсюда, выродок!..

Он кричал что-то еще, не помню. Я понял, что если буду слушать, то просто убью его. Я бы смог, честное слово. И меня бы мало волновали последствия, меня бы никто не остановил… Остановил портрет матери на стене.

Не говоря ни слова и пытаясь не слушать Вадима, я вернулся в свою комнату и стал собирать самые необходимые вещи. Взял сумку, кинул туда деньги и документы, какие-то вещи, которые первые попались под руку, запихнул ноутбук и снова вылетел в прихожую. К этому времени Вадим уже поднялся и теперь, покачиваясь, попытался замахнуться на меня.

— Алкаш, — прошептал я, мне даже больше не хотелось марать об него руки.

Я легко увернулся от его удара и пулей вылетел из квартиры, хлопнув дверью, зная наверняка только одно — сюда я больше не вернусь.

Середина сентября, а на улице вместо золотой осени промозгло и отвратительно. Под ногами не разноцветный ковер, а гнилые мокрые коричневые листья.

В такую погоду, как говорится, даже собаку из дома не выгонишь. Меня выгнали, значит, я хуже собаки.

— Я не змей, а бездомный пес, — пробормотал я себе под нос.

Вадим оказался куда более слабым, чем я думал. Ведь он был порядочным вежливым человеком с хорошим воспитанием. И что с ним стало после смерти жены? Опустился на уровень ниже кафеля в туалетной комнате. Слабый… У людей бывают трудности и пострашнее, и ничего, выживают и продолжают бороться за свое место под солнцем. А этот спекся. Конечно, не мне судить с моим-то образом жизни. Но и сочувствовать ему я не собирался. В этом мире каждый сам за себя, это его выбор.

Я шел по улице, куда глаза глядят, мелкие капли оседали на лице, но я их не замечал, казалось, будто так и надо, погодка как раз под мое настроение.