Дремучий случай
Шрифт:
Пока я шел по длинному коридору с голубыми панелями, мое сердце стучало, как у канарейки.
Меня привели в комнату для свиданий. И я удивленно распахнул глаза.
Ну что тут сказать, я перебирал в уме разные варианты, но точно не этот. Честно говоря, я вообще не вспоминал долгое время о существовании этого человека.
Вадим, мой отчим, стоял с противоположной от меня стороны стола, сложив руки на груди, и испепеляя меня взглядом.
— Привет, — голосом, лишенным эмоций, сказал я, отодвинул стул ногой и плюхнулся на него.
Лейтенантик вышел.
— Ну здравствуй, сынок! — Вадим стремительно
Я молчал. Странно, у меня даже не возникло желания встать и ответить ему. Мне не захотелось ответить ему даже словесно. Я просто сидел и смотрел на него. Щека пылала, но я постарался этого не замечать.
— Чего ты молчишь? — продолжал Вадим. — Добился своего? О чем ты только думал? Где это видано, звонят с утра пораньше, говорят, вашего сына задержали! А до этого допросы, чем сын занимался, где пропадал и куда пропал окончательно в начале учебного года! А мне что сказать? Что он мне и не сын вовсе? Говорил. А они мне: по документам сын… — он осекся, не получив от меня никакой реакции. Я просто сидел и смотрел на него. — Может быть, ты хоть что-нибудь скажешь?
— А ты трезвый, — это все, что я мог сказать.
Надо же, действительно трезвый. Причесан, гладко выбрит. Такой, каким был при маме.
Я понял, что сижу и глупо улыбаюсь.
Вадим посмотрел на меня с тревогой. Моя улыбка остудила его пыл. Он прошелся по тесному помещению и опустился на стул напротив меня.
— С тобой все нормально? — с тревогой спросил он.
Будто и не было этих лет, полных ненависти, ссор и алкоголя. Будто он действительно мой отчим, отчим в полном смысле этого слова, почти отец.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал я. — Я рад. Правда, рад.
Вадим шумно втянул воздух.
— А вот ты плохо выглядишь, — он будто только что меня увидел. — Это твоя кровь?
Я непроизвольно провел рукой по рубашке.
— Нет, к сожалению, не моя.
Вадим смотрел на меня так, что мне показалось, что он сейчас покрутит пальцем у виска
Несколько минут мы оба молчали.
— Я ведь даже не знал, чем ты занимаешься, — внезапно заговорил он. — Не замечал. Я плохо помню тот день, когда ты ушел. Думал, перебесишься, вернешься, но ты не вернулся. А пришли милиционеры с расспросами о тебе. И тогда я узнал… кто ты, — он поднял на меня глаза, я молчал. Если он решил исповедаться, это его право. Мне сказать было нечего. — А когда они ушли, мне стало страшно. Страшно оттого, во что я превратил свою жизнь… и твою. Понимаешь?
— Ты не в ответе за мою жизнь, — сказал я.
— Я любил твою мать, понимаешь? Любил. И я должен был позаботиться о тебе, а я расклеился, поддался жалости к самому себе. Я не пил уже месяц, устроился на новую работу… Я думал, если ты однажды вернешься, ты увидишь… Ты извини, что я тебе сейчас ударил, просто я был в полнейшем шоке, узнав, во что ты вляпался. А твоя мама, она ведь умерла, думая, что я позабочусь о тебе…
— Вадим, — перебил я. Он посмотрел на меня. — Ты просишь прощения не у меня, а у нее. А она ушла. Ее здесь нет. Она не слышит тебя, не видит, не может простить, потому что ее здесь нет. Возможно, она в раю, а быть может, возродилась в новой жизни, и сейчас играет с игрушками и ходит в детский сад. — Вадим хотел что-то сказать,
Вадим опустил голову на руки и просидел так несколько минут.
— Как же я был все время пьян, что не заметил, когда ты вырос, — он не смотрел на меня.
— Бывает, — я печально улыбнулся, автоматически посмотрел на руку, но часов на ней не оказалось. — Свидание, наверное, кончается, — я встал и стукнул в дверь, нечего затягивать подобный разговор.
— Что я могу для тебя сделать? Я найму адвоката.
Я покачал головой.
— Не нужно ничего. Это лишнее.
— Рома, но тебе же нужна помощь.
— Ты уже помог, — я усмехнулся. — Я не ожидал, что когда-либо буду рад тебя видеть. Классно выглядишь…
Стукнул засов, свидание закончилось. Я послушно направился к выходу.
— Не приходи больше, — обратился я к Вадиму в последний раз. — Мама бы тебя простила, я уверен. Приводи свою жизнь в порядок. Со своей я разберусь сам.
По дороге назад я плохо видел длинный коридор с голубыми стенами. В глазах стояли слезы. Я не разревелся, не разнылся, как девчонка, просто несколько раз пелена чертовски закрывала глаза.
Младший лейтенант закрыл мою камеру и ушел. Интересно, почему он занимается тем, что водит заключенных на свидания? Персонала не хватает?
Я остался один и снова сел на койку, уткнувшись головой в колени.
Ненавидеть Вадима было легче. Теперь мне было его жаль. Может быть, теперь его жизнь станет нормальной, раз уж моей не суждено быть таковой. Хоть кому-то я принес пользу. Своим отсутствием, если уж быть до конца честным. Ведь когда я был рядом, Вадим только и делал, что топил горе в алкоголе, а стоило мне исчезнуть из его жизни, и она стала налаживаться.
— Ты не прав, — голов Жанны прозвучал в тишине неожиданно и совсем рядом, но на этот раз я даже не вздрогнул.
— Прав — не прав. Я несу разрушение людям.
Она присела рядом.
— Ну, с чего такие мысли? Ты же уже стольким душам помог, и Пашиной маме тоже. Это добрые дела.
— А Диму пристрелили из-за меня, — при мысли о Березине хотелось выть.
— Ну, во-первых, не пристрелили, а ранили, а во-вторых, пуля прошла навылет, очень удачное ранение, его обещали недельку подержать в больнице и отпустить домой.
Я вскинул голову:
— Правда?
— Правда, — ее улыбка была по-матерински мягкой. — Как же я за тебя испугалась.
— Ну да, — согласился я, — я понимаю, я ведь единственный, кто вас понимает.
— Ром, я испугалась не из-за проклятия, я испугалась за тебя.
Наверное, я целую минуту пытался понять, что она имеет ввиду, а потом удивленно открыл рот.
— Ну и чего ты так удивляешься? — она хихикнула. — Тоже мне, исчадие ада, которого все должны ненавидеть. Тебя любят, и как бы тебе не было бы сложно это признать, это так. По-твоему, Дима кинулся тебя спасать из-за какого хитроумного плана. Поверь мне, Рома, он даже не думал, он просто хотел защитить тебя, потому что он тебя любит.