Древнейший
Шрифт:
— Да, это должно быть больно, — повторил Раггирс.
Кормик принялся внимательно осматривать упавшего, пытаясь определить, как сильно тот ранен. В какой-то момент он даже решил, что самым милосердным будет задушить беднягу и положить конец его страданиям, но чем дольше смотрел, тем меньше находил увечий. Юноша снял с головы берет поври и надел его на раненого.
— Тут одним колпаком ничего не сделаешь, — пробурчал Маквиджик, но Кормик не слушал и попытался привести человека в сидячее положение.
Тот не издал ни звука.
— Мне
— Конечно, этот чудак сам себя закопал в грязь! — усмехнулся Маквиджик.
— Он может выжить, — ответил юноша. — Его раны не такие тяжелые, как мы подумали сначала.
— Да что ты в этом понимаешь?
— Ты тоже не знаешь, прав я или нет, — резко отозвался Кормик. — Этот человек может выжить. Если бы только у меня были самоцветы… Они же есть на Йоссунфире! Скорее, помогите мне!
Поври недоверчиво уставились на монаха, но ни один не пошевелился.
— Мы не можем дать ему погибнуть! — закричал на них Кормик.
В ответ гномы расхохотались.
Юноша вздохнул и постарался успокоиться. Криком он мог бы добиться только того, что поври бросили бы его здесь или того хуже, но точно никак не помочь этому бедняге.
— Пожалуйста, — произнес он тихо. — Еще есть шанс его спасти. Мы, люди, не можем просто закопать сердце, чтобы потом выскочить из земли, заново родившись.
— Следи за тем, что говоришь, — предостерег Пергвик, но Кормик только махнул рукой.
— Знаю, — ответил он. — Но мне важно попытаться спасти его.
— Это твой знакомый? — спросил Маквиджик.
— Нет, конечно.
— Тогда какое тебе до него дело?
— Так надо! — нетерпеливо огрызнулся Кормик. — Прошу, отвези меня на Йоссунфир. Я должен хотя бы попытаться спасти его.
— Но ведь ты просто хотел забрать свою девушку, — возразил Маквиджик.
— Мы уже договорились, что она поедет с нами.
— Ну так забирай ее поскорее. Мы же сказали…
— Она может нам очень помочь, — заметил Кормик. — Ее народ тоже. Спасем этого человека и поможем себе сами.
— Как только мы приблизимся к Йоссунфиру, на нас градом посыплются варварские стрелы, — пробурчал Маквиджик. — Ты слепой болван, если думаешь, что это просто. Мы умрем прежде, чем успеем ступить на их берег. Это поможет твоему распростертому дружку?
Кормик еще раз глубоко вздохнул и посмотрел вокруг, словно ответ находился где-то рядом.
— Есть другой путь, — улыбнулся он.
— Ты спрашиваешь себя, почему я до сих пор тебя не убил, — сказал старец Бедден брату Джонду, которого после жестокого избиения притащили к нему в замок.
Абелиец поднял на него равнодушный взгляд, изо всех сил стараясь сохранять безучастный вид. Конечно, ему было страшно, но не хотелось доставлять проклятому самхаисту удовольствие наблюдать собственные страдания.
Несколько секунд старец смотрел на него в упор, затем вопросительно качнул головой, как бы требуя ответа,
Лицо Беддена приняло злобное выражение.
— Конечно, ты решил, что абелийский монах станет моей первой жертвой. Ведь последние семьдесят лет твой орден был настоящим наказанием для всей земли.
Брат Джонд поборол желание ответить, но не мог удержаться от легкой улыбки, которая заставила Беддена нахмуриться еще больше. Внезапно старец захихикал, пробормотал какое-то заклинание и покачал перед лицом монаха своим ожерельем. Лед под ногами брата Джонда тут же растаял, и он стал проваливаться в образовавшуюся полынью.
Когда ноги монаха почти целиком ушли под воду, старец Бедден оборвал заклинание, и пол мгновенно замерз. Лед так сильно сжал тело, что кровь хлынула вверх, голова Джонда закружилась, его стало тошнить. Он чувствовал, что глаза вот-вот вылезут из орбит. Несмотря на все усилия, с губ абелийца сорвался стон. Лед стиснул его еще сильнее.
— Ах, как бы мне хотелось оторвать твои члены от туловища, — произнес старец Бедден, нависая над братом Джондом и проводя по его щеке кончиком меча Брансена. — Или вспороть тебе живот и медленно вытащить внутренности. Ты когда-нибудь смотрел в лицо человеку, которого так пытают? Это самое изощренное мучение.
— Ты называешь себя богоподобным! — выпалил брат Джонд прежде, чем успел что-то подумать.
— Ага, стало быть, он говорит, — засмеялся старец Бедден. — А я-то решил, что ты немой. Редкое качество для абелийца. Я не принадлежу к глупому и беззубому человеческому роду, я из рода Древнейших, постигших истину жизни и смерти. А ты слишком труслив, чтобы открыть эту истину, и никогда не поймешь путей самхаистов! Мне почти жаль тебя и всех, кто родился после Абеля, кто был воспитан на эхе его лжи и пустых надежд.
Глаза Джонда сузились, но это выглядело так ничтожно, так смехотворно, что Бедден прыснул.
— Я сказал «почти», — напомнил он и снова покачал ожерельем, отчего ноги Джонда сжало льдом еще сильнее.
— Ты пока жив, потому что можешь мне пригодиться, — продолжал маг. — Когда моя армия…
— Твои орды монстров, ты хотел сказать.
Бедден пожал плечами так, как будто это ничего не значило.
— Они служат великой цели.
— Они…
Брат Джонд не договорил. Старец Бедден пнул его прямо в лицо. Голова монаха качнулась, он стал отплевываться кровью вперемешку с зубами.
— Если перебьешь меня еще раз, тебе будет так больно, как никогда не было. Ты даже представить себе этого не можешь, — предупредил старец Бедден.
Виски Джонда бешено пульсировали, ноги ныли так, что монах был не в состоянии даже просто дерзко посмотреть на своего врага.
— Когда моя армия прижмет даму Гвидру к заливу в Пирете, она захочет начать переговоры, — продолжал Бедден. — Поскольку ее супруг — твой жалкий абелийский собрат, ты в качестве моего пленника обеспечишь мне хорошую фору.