Древнейший

Сальваторе Роберт Энтони

С дальней стороны отмели послышался стон, и Милкейла поняла, что там есть еще кто-то. Вскоре она и вправду разглядела еще одного гнома. Он стоял на коленях, склонившись над чем-то, похожим на тело человека.

Несмотря на осторожность Милкейлы, ее заметили. Кормик бросился к берегу и тихонько позвал ее по имени, энергичными жестами призывая поспешить. Когда она вышла из лодки, он стиснул ее в объятиях так сильно, как никогда раньше.

— Поври, — произнесла она взволнованным, дрожащим голосом.

— Сюда, скорее, — вместо ответа сказал

Кормик, схватив ее за руку и увлекая в дальний конец отмели, где на земле действительно лежал какой-то человек.

Рядом с ним и присел поври. Еще один гном устроился неподалеку в лодке.

— Кормик, что здесь происходит? — спросила Милкейла, но не дождалась ответа. — Кормик! — повторила девушка уже строго.

— Мы его подобрали. У тебя есть самоцветы? Он может умереть, — отрывисто произнес юноша, повернувшись к ней лицом.

— Кто?

— Вот он. — Кормик потянул ее за руку.

— Кто это?

— Мы нашли его у основания ледника, почти утонувшего в грязи, — объяснил Кормик.

— Кто это — мы? Ты и поври?

— Да.

— Кормик?!

Монах издал глубокий вздох.

— Меня изгнали с острова Часовни, избили и бросили умирать. А этот поври…

— …по имени Маквиджик, — вставил гном.

— Маквиджик спас мне жизнь, — закончил Кормик. — Они приняли меня.

— У каждого гнома должна быть собака, — пробормотал Маквиджик.

— Я приплыл сюда, чтобы забрать тебя, — добавил Кормик. — Мы уходим с озера.

— С поври?..

— Да, кое с кем из них. По пути мы наткнулись на этого человека. Он может умереть.

С этими словами Кормик протянул руку к варварскому ожерелью Милкейлы, чтобы вытащить из-под него нить самоцветов, которую он подарил ей.

— Прошу, помоги мне, — добавил юноша, снимая с нее ожерелье.

Милкейла машинально наклонила голову, а потом, когда Кормик, перебирая камни в поисках могущественного гематита, бросился к лежащему на спине человеку, последовала за ним. Он приложил камень к распухшей ноге несчастного, которая, возможно, была сломана. Милкейла накрыла руку Кормика своей и тоже стала молиться, чтобы добавить к его энергии собственную и передать ее раненому через самоцвет. Человек застонал и шевельнулся.

Они перешли к следующей ране, потом еще к одной. С каждым разом их магическая связь становилась все крепче. После каждой удачи они обменивались улыбками, хотя не имели ни малейшего понятия, удастся ли им этим частичным исцелением выиграть главную битву — за жизнь этого незнакомца.

— На нем твой берет, — заметила Милкейла.

— Волшебный берет поври, — прокомментировал Маквиджик, стоявший неподалеку.

Если Милкейла с Кормиком и слышали слова гнома, то не обратили на них никакого внимания. Они снова были вместе, окружающий мир для них перестал существовать.

— Он упал с ледника?

— И чудом остался жив, — отозвался Кормик. — Думаю, грязь в основании ледника смягчила его падение.

— Но там так высоко, — с сомнением в голосе сказала девушка.

— Однако

он не умер, — ответил Кормик, пожав плечами в знак того, что только это сейчас имеет значение.

К этому времени все серьезные увечья были уже обработаны, и Кормик приложил душевный камень к распухшему лбу незнакомца. Они с Милкейлой снова принялись за работу, но раненый внезапно открыл глаза, дико взглянул на Кормика и схватил его за запястье. Бывший монах и девушка резко отпрянули, упали на землю и в испуге уставились на него.

— Нет! — вскричал незнакомец и попытался их остановить, но его силы тут же иссякли, ибо целители отняли душевный камень у него ото лба. — Сам… — умолял человек.

Его челюсть затряслась, из угла рта потекла слюна.

— Сдается мне, вы забыли положить обратно мозги, — язвительно заметил Маквиджик, явно развеселившийся при виде неожиданных и жалких попыток незнакомца сесть и даже что-то сказать.

— Самоцвет… — кричал он, протягивая руки к отпрянувшим целителям.

— Похоже, он выжил, потому что приземлился на голову, — сказал Маквиджик, и его товарищи захихикали.

— Он просит гематит, — догадался Кормик.

— Бедняга, — пожалела Милкейла.

Незнакомец заикался, пускал слюни и трясся так ужасно, что, казалось, вот-вот потеряет сознание.

— Дай ему камень, — предложила Милкейла. — Он не убежит с ним, — добавила она, заметив недоверчивый взгляд.

Кормик опустил душевный камень на трясущуюся ладонь незнакомца. В тот же миг раненый перестал содрогаться и с глубоким вздохом облегчения лег на землю.

Прошло некоторое время.

— Думаю, это убило его совсем, — заметил Маквиджик, но вдруг человек поднял руку и прижал самоцвет ко лбу. — Или нет, — пробормотал гном разочарованно.

Еще долго незнакомец лежал на земле без движения. Наконец он сел, причем с удивительной легкостью!

— Примите мою вечную благодарность, — не отнимая руки ото лба, произнес он с южным акцентом. — Да, я чудом найден в темном месте. Меня зовут Брансен.

Кажется, рана оказалась не смертельной, но все равно было очень больно. Так больно, что бедному Олконне только и оставалось, что озираться по сторонам, лишь бы не думать о вспоротом животе.

Ему удалось припрятать в ботинке нож. Без сомнения, меч был бы лучше, но и с ножом он рассчитывал управиться.

Великаны опускали Олконну, подвешенного за лодыжку на толстой веревке, все ниже в ледяную расщелину. Конечно, он боялся, но, проведя в сражениях всю сознательную жизнь и частенько встречаясь с врагом, превосходящим по силе, он всегда находил возможность если не победить, то хотя бы сбежать. Почему в этот раз должно быть иначе? Старец Бедден допустил ошибку, позволив Олконне оправиться после ранений, полученных в той битве, когда их схватили.

Размахивая ножом, парень заставил себя выпрямиться. Не мог же он сражаться, согнувшись пополам, кем бы ни оказалось чудовище!