Древний Рим. Имена удовольствий

Грез Регина

— А Гулла у нас кто?

— Ланиста, что руководит школой гладиаторов Публия… Хвала Матери Богине, консул недавно издох как обожравшийся боров, захлебнулся в нашей крови…

— А-а-а… да, да, я теперь точно вспомнила, ты фракиец… ты из Дакии верно? Это на территории нынешней Румынии или Болгарии, кажется… О, так ты мне немного сродни, кажется, наши предки имеют схожие корни, я не очень-то разбираюсь в столь древней истории, вообщем, скифы, даки, славяне… мы тесно общались когда-то… ну, вообщем, неважно… надеюсь, только, что ты не древний хазарин… вот те делали набеги на Русь… хм…

— Ты не похожа на рабыню… кто ты…

— Ох, я тут в гостях… мимоходом… но,

я свободная женщина, мое имя — Наталия, я русская, если честно, ты про племена русов что-нибудь слышал?

— Нет… а где они жили?

Я молчала, опустив глаза, и он ничего больше не спрашивал. Кажется, мы поняли друг друга. Мне стало грустно. И даже очень грустно и тоскливо. Я тут песчинка, пылинка, заброшенный ветром времени листочек. Здесь даже про предков моих, про моих земляков ничего не слыхали… Что сейчас на месте моей страны… поле, заросшее травой, да седые камни, щедро омытые дождями… Я не знала, что ответить Дакосу. Река Рось, река Дунай… знал ли он эти названия, скорее всего нет.

— Ты хотя бы свободна… Принеси мне еще воды… прошу тебя… Стой, осторожно!

Я повернулась, чтобы отойти к ручью, но на пути у меня вырос какой-то лысый громила с хлыстом в руках.

— Чего ты тут делаешь? Кто ты такая?

Я чуть-чуть растерялась от неожиданности, а потом сообразила, что это скорее всего какой-то надсмотрщик. И по сути тоже слуга, наемный рабочий Оливии. Надо вести себя нагло и дерзко.

— К твоему сведению, я — лучшая подруга Оливии Котта — твоей почтенной госпожи, я ее близкая и любимая подруга. Ясно тебе? И я здесь гуляю, пока Оливия отдыхает.

Лысый немного сник и даже как-будто склонил бритую голову в слабом поклоне.

— Я только хотел сказать, что этот раб очень опасен и жесток. К нему не следует подходить близко. Он наказан за свои поступки.

— Я это уже поняла. И непременно расскажу Оливии, что вы мучаете ее лучшего гладиатора.

— Госпожа не увлекается боями, она поручила всех бойцов заботам Гуллы.

— А мне-то что до Гуллы? Если я пожелаю, Оливия даже подарит мне этого человека, у нее таких много… ну, может, не совсем таких, но… Я хочу, чтобы этого человека освободили и привели в порядок! Я желаю видеть его вымытым и… ммм… получше одетым. Так что приступайте… то есть, снимите его со столба и подготовьте. Я вечером пришлю за ним, то есть попрошу Оливию, прислать за своим рабом. Для моего развлечения! Вам все понятно?

Надсмотрщик вытаращил на меня глаза и почему-то приоткрыл рот. Я была очень убедительна, особенно с мокрой тряпкой в руках. Я отчаянно блефовала. Но мне так хотелось помочь почти что земляку Дакосу… все-таки он фракиец, а не какой-то там далекий самнит или эфиоп.

— И чего мы стоим, чего ждем? Живо отцепляйте дяденьку от этого столба, а я пойду договариваться с подругой.

Но, сказать честно, на этих словах весь мой боевой запал иссяк. Я и понятия не имела, как попросить Оливию, чтобы ее служащие не наказывали рабов. На душе у меня становилось все беспросветней, куда я попала… воистину, сказки кончились! Одна надежда, что Клодий подружится с этой матроной и она займет ему денег на выплату всяких долгов, а иначе и на улице можно оказаться.

Ничего, пусть Клодий бросает свои заунывные вирши и отрабатывает натурой. Оливия, кажется, к нему расположена… пока. «Сердце красавицы склонно к измене и перемене…» Вот-вот… надолго ли мой отверженный поэт поселился в «будуаре императрицы», а характер у нее еще тот… лучше с ней дружить, потому что иначе, прихлопнет как козявку, у нее все есть — деньги, положение, влияние, даже заслуги перед Римом ее мужа. А мы с Клодием кто?

Ох, о том ведь и речь…

А в это время Консул Гай Марий Каррон нервно мерил большими шагами просторный атриум своего дома. Приглашение на виллу к Оливии он проигнорировал еще утром. И до самого вечера придумывал предлог, чтобы навестить соседей. Гай Марийза этот долгий день успел побывать в Сенате, провел инспекцию новой казармы, строящейся на окраине города, и даже кое-кому успел устроить разнос.

Но мысли о голубоглазой милой «северянке» не покидали мужчину… А теперь, когда он вдруг вспомнил о злополучном денарии, что так и не отдал девушке, смазливый раб-гречонок заявляет, что Клодий и Наталия сейчас на вилле Котта, у этой распутницы! О, гнев Богов! О чем она только думала, когда поехала в это гнездо разврата… Перед глазами Гая Мария снова встало нежное, печальное личико Наталии, ее хотелось успокоить, защитить, приласкать…

И еще она во всеуслышание заявила, что не примет ничьей помощи, не станет содержанкой ленивых обжор и надушенных горлопанов. А, что если она возьмет назад свое слово? А ведь речь шла еще и о нем, о самом Гае Марие… Девушка при всех поклялась, что ей не нужен никакой мужчина кроме него, сдержит ли она свою клятву? Но, если же нет… не станет ли он, Консул — посмешищем в глазах всего Рима…

Еще солнце не успело сесть, а небольшой отряд всадников скакал по Аппиевой дороге в сторону виллы Котта. Впереди ехал сам консул Гай Марий Каррон.

Глава 8. Ночной гость

"Кто не умеет защищаться — не сумеет выжить" (надпись на стене дома в Геркулануме, раскопки)

Я вернулась в дом и застала там трогательную сцену. Клодий читал стихи, и публика была весьма благосклонна. Еще бы… выступал любимец самой хозяйки! Я планировала хотя бы парой слов перекинутся с Оливией насчет того измученного гладиатора, но ничего не вышло. Женщина одним движением царственной длани велела мне сесть на место и закрыть ротик… куском пирога. С маком и сыром. А еще выпить фалернского и забыть обо всех заботах бренного мира. Да уж, а вот Гай Марий предпочитает мульс — вино с медом… Где же сейчас мой консул… наверно, задирает серую тунику своей пригожей рабыне, а про меня и думать забыл.

Но стоит отметить, вечер прошел спокойно, без всяких там пьяных оргий, и даже в приятных дружеских беседах. Я немного освоилась и уже сама завела разговоры о макияже и парфюмерии с парочкой девиц помоложе, похвалила наряд старшей матроны и, кажется, ко мне здесь стали относится более дружелюбно, чем поначалу.

На виллу опускалась бархатистая итальянская ночь… А что нам принесет завтрашний день? Оливия с томным видом обещала на обед гладиаторские состязания и вечер женских удовольствий по их итогам. Что бы это могло значить… С утра должны подъехать новые гости, но вряд ли среди них будет суровый мужчина с темно-синими очами в цвет предгрозового неба. Гай… Марий… Каррон…

Перед сном в отведенную мне комнату заглянула молоденькая рабыня:

— Госпожа желает массаж или хочет просто заняться любовью? Вы предпочитаете светловолосых мужчин или тех, чьи волосы темны, а может, и вовсе гладко выбритых… Молоденьких или уже зрелых мужей… Одного или сразу двоих-троих…

Я только глазами хлопала, пока мне озвучивали всевозможные варианты скрасить одиночество в эту ночь. Беленький, черненький, смугленький, в шрамах или юнец, грубый северный великан или утонченный грек… эх, какой выбор… а я только хочу спать.