Древний Рим. Взлет и падение империи
Шрифт:
К Иосифу пришел один из радикально настроенных местных жителей по имени Иоанн Бен-Леви, также известный под прозвищем Гискальский, данным ему по названию галилейского города Гискала, откуда он был родом. Иоанн со своими сторонниками предложил Иосифу помощь, которую Флавий с благодарностью принял. Иосиф был потрясен энергией, с которой Иоанн взялся за организацию восстановления стен Гискалы. Однако приятное впечатление было недолгим. Рассказывая впоследствии о подготовке к войне, которая велась в Галилее, Иосиф быстро сменяет хвалебные речи на ядовитые замечания. Он отзывается об Иоанне как о «лжеце», «самом беспринципном мошеннике, которого когда-либо видел свет», и о жаждущем власти негодяе, окружившем себя личной армией в четыреста разбойников, готовых убивать за деньги. Если попытаться прочесть столь субъективное свидетельство Иосифа между строк, то можно прийти к выводу, что Иоанн являлся обычным авантюристом-популяром, который в свете войны с иноземными захватчиками
Когда, например, Иосиф разрешил Иоанну заняться поставками кошерного масла евреям в Сирии, чтобы те не нарушали религиозные запреты и не покупали масло, произведенное иноземцами, Иоанн, воспользовавшись возможностью, установил контроль над рынками масла в Галилее и стал продавать его покупателям, взвинтив цену в восемь раз. Так он заработал огромную сумму на военные нужды, часть которой, по свидетельству Иосифа, положил себе в карман. Деньгами, полученными от продаж, он оплачивал услуги своих последователей, устраивавших налеты и грабивших галилейских богачей. Хаос усилился, равно как и вражда между Иосифом и Иоанном. Отношения между ними ухудшились настолько, что Иосиф стал подозревать Иоанна в тайных умыслах убить его. Флавий опасался, что Иоанн хочет спровоцировать его и вынудить направить отряд против грабителей, подчинявшихся Бен-Леви, чтобы в начавшейся схватке Иосифа убили и Иоанн смог бы взять власть в свои руки. Иосиф имел все основания опасаться за жизнь. Вскоре Иоанн и вправду стал планировать покушение на Иосифа.
Сославшись на болезнь, Иоанн испросил у Иосифа разрешение отправиться в бани галилейского города Тиберия, чтобы восстановить силы и подправить пошатнувшееся здоровье. На самом деле Иоанн при помощи взяток, лжи и хитрости собирался поднять восстание против Иосифа, однако один из жителей Тиберии, преданный Иосифу, предупредил его о плетущемся против него заговоре. Узнав о кознях Иоанна, Иосиф проявил мужество, благодаря которому, возможно, Ханан и назначил его командующим войсками в Галилее. Не медля ни минуты, Иосиф кинулся в Тиберию, собрал народ и, обратившись к нему с речью, убедил людей в своей честности. Однако Иоанн не собирался сдаваться. Часть его наймитов пробралась сквозь толпу и, обнажив мечи, подкралась к Иосифу сзади. Люди в толпе криками предупредили Иосифа о готовящемся нападении, и ему удалось увернуться от удара — клинок прошел в нескольких дюймах от его горла. Иосиф спрыгнул с подмостков, на которых стоял, обращаясь к горожанам с речью, и с помощью телохранителя бежал на пришвартованной неподалеку лодке.
Произошедшего оказалось достаточно, чтобы симпатии народа вновь оказались на стороне Иосифа. Заговорщиков окружили, но Иоанн, опередив преследователей, бежал из города и снова принялся собирать сторонников в других областях Галилеи. Однако в будущем жизненные пути Иосифа и Иоанна пересеклись еще один раз. Их вражда была довольно типичным образчиком конфликтов, которые то и дело вспыхивали в мятежной провинции. Повсюду в Иудее и Галилее отношения между умеренно настроенными священнослужителями, руководившими восстанием из Иерусалима, и представителями местного населения, придерживавшимися гораздо более крайних взглядов, становились все хуже и хуже. В ходе подготовки к отражению нападения римлян некоторые из иудеев, настроенные более серьезно, чем Иоанн, вовсю пользовались царящим беспорядком и хаосом. В городе Акрабата крестьянский вождь по имени Симон Бен-Гиора лично собрал под своим началом повстанческий отряд и стал действовать независимо от властей Иерусалима, возглавляемых Хананом. Чем больше росло напряжение между группировками восставших, тем легче становилась задача, стоявшая перед римской армией. Однако как умеренные, так и радикально настроенные участники восстания к началу весны 67 г. н. э. понимали, что время борьбы за власть истекло. Римляне наступали.
Три легиона Веспасиана сосредоточились в Птолемаиде. Туда были стянуты подкрепления из вспомогательных и регулярных сирийских и цезарийских когорт. Также прибыли союзнические войска, посланные Агриппой, Антиохом и Соэмом — преданными Риму государями, правившими сопредельными землями. Вес-пасиан и Тит, имея в своем распоряжении армию численностью не менее шестидесяти тысяч человек, окончательно остановились на стратегии предстоящей кампании. Некоторые из их помощников указывали на то, что самым простым способом усмирить восстание является удар в его сердце, поэтому в первую очередь следует подавить сопротивление в Иерусалиме. Веспасиан не разделял подобную точку зрения. Ему была известна главная причина, в силу которой Цестий Галл оказался неспособен взять Священный город:
Природа немало потрудилась над тем, чтобы превратить город в неприступную крепость. Иерусалим был построен на скалистом плато, изборожденном многочисленными ущельями с обрывистыми склонами. Три мощные концентрические стены служили великолепным дополнением к укреплениям, созданным самой природой. Будь Иерусалим построен не в горах, а на равнине, взять его все равно не представлялось возможным. С точки зрения Веспаси-ана, осада города и последующий штурм стали бы не только рискованным предприятием, исход которого был далеко не очевиден. Подобная военная операция привела бы не только к падению воинского духа, но и к серьезным потерям. Единственным безопасным способом сокрушить восстание, центр которого находился в Иерусалиме, представлялся захват и покорение прилегавших к городу земель. Сперва надо было разгромить повстанцев, засевших в городах, деревнях и крепостях Иудеи и Галилеи. Веспасиан также великолепно понимал, как именно следует усмирять мятежную провинцию.
Чтобы добиться преимущества и оказать психологическое давление на восставших, Веспасиан и Тит решили прибегнуть к террор у — привычной для Рима тактике ведения войны. Главный принцип данной тактики заключался в беспощадности террора: предавать смерти всех, кто может держать в руках оружие, обращать в рабство тех, кто неспособен оказать сопротивление, грабить и уничтожать все, что оказывается у римской армии на пути. Вкратце: римские военачальники собирались навести на Иерусалим ужас, чтобы восставшие жители в страхе им покорились. Один лишь вид римской армии на марше внушал трепет. Впереди шагали вспомогательные подразделения и лучники, за ними — тяжеловооруженная пехота, в состав которой также входили воины, ответственные за возведение лагеря; После них шли дорожные строители, груженные инструментами, для того чтобы убирать с пути препятствия. Личные вещи командующего находились под защитой отрядов конницы и копейщиков. После них плелась вереница мулов, тянувших осадные орудия, катапульты и тараны. И уже за ними вместе с другими военачальниками и телохранителями скакали Веспасиан и Тит. Обычно командный состав от основной массы войск отделяло кольцо штандартов, в центре которого высился самый главный — с изображением орла, «повелителя птиц, коему нет равных в бесстрашии». Строй замыкали слуги и маркитанты.
Вторгнувшись в Галилею с запада, Веспасиан сначала взял Габару, где восставшими руководил Иоанн Гискальский. Иоанну удалось бежать, чтобы перегруппировать войска в другом месте, а город, павший при первом же штурме, был оставлен победителям. Вступив в Габару, Веспасиан приступил к выполнению задуманного плана. Римский военачальник не знал пощады и, вырезав всех, кроме маленьких детей, сжег до основания как сам город, так и прилегавшие к нему деревни. Когда Веспасиан узнал, что командующий восстанием в Галилее стягивает войска к Потапате, крупнейшему городу в этой области, римский полководец направился прямо туда.
Как и в случае с Иерусалимом, сама природа славно потрудилась над тем, чтобы превратить Иотапату в мощную крепость. Город был построен у обрыва на вершине холма, который со всех сторон, за исключением северной, окружали глубокие ущелья. За городскими стенами укрылся Иосиф, ожидавший появления римлян. Несмотря на то что само присутствие командующего войсками Галилеи приободрило восставших, его душу разрывали противоречивые чувства. Умом он понимал всю бесплодность попыток противостоять мощи римлян. Впоследствии он даже утверждал, что предсказал падение города на сорок седьмой день осады. Единственной надеждой на спасение была немедленная капитуляция. Иосиф утешал себя мыслью, что если он отдаст себя в руки римлян, то скорее всего ему будет даровано прощение, а коли так, сражаться не было смысла. Однако в душе его было и другое чувство, куда более сильное. Он скорее умрет, чем предаст свою родину и доверие крестьян, вступивших в его импровизированную, набранную на скорую руку армию. Именно так описывает положение вещей сам Иосиф. Можно предположить, что он впоследствии так написал отчасти в попытке предстать перед римским читателем в выгодном свете. Одно было несомненно. Симпатизировавшему римлянам, не имевшему военного опыта Иосифу предстояло столкнуться лицом к лицу с грубой силой, благодаря которой Римская империя появилась на свет и которая теперь безжалостно, беспощадно уничтожала малейшие очаги сопротивления.
Для того чтобы расчистить дорогу и открыть римской армии проход к северной стороне Иотапаты, потребовалось пять дней. Выйдя на исходные позиции, Веспасиан начал штурм. На протяжении пяти дней иудеи мужественно отражали атаки значительно превосходивших их сил противника. Под прикрытием огня со стен Иосиф с воинами совершали дерзкие вылазки против римских войск, неоднократно контратакуя, тогда как Веспасиан гнал легионеров вверх по склону в тщетной попытке добраться до стен. Через пять дней обороны евреи преисполнились воодушевления, но тут Веспасиан сменил тактику. Чтобы прикрыть атакующих, он приказал возвести у северной стены осадные башни. И снова осажденные благодаря изобретательности взяли верх.