Древний род: Сотый Богомир

Погонин Евгений Юрьевич

– Фух, елки-моталки, кажись, дошли.

Я прислонился спиной к сосне и закрыл глаза.

'Не понимаю, как я умудрился пройти две баржи и укокошить столько народу, если после пятидесяти километрового марша пёхом, чувствую себя как выжатый лимон'.

– Зима, Гордей за вами первая вахта на подступах к склону, Сёма, Тёма давайте к перевалу, остальным ставить палатку и отдыхаем до дальнейших распоряжений - послышались команды Пороховщикова, своим подчиненным.

Я присоединился к ратникам, не хотелось,

чтобы на меня смотрели как на барина. Боевой поход должен быть для всех един, как в радостях, так и становлении палатки.

Место, выбранное Николаем, было неплохим и с почти ровной поверхностью, хотя это был горный склон. Так что десятиместная палатка была поставлена махом. Сам же Николай отправился на разведку, так сказать 'прощупать почву'. И прощупывал он ее до самой ночи, я даже стал беспокоиться за него. Здоровяки и Пороховщиков убеждали меня, что имея в своем арсенале такое едреное чутья, Николаю никакие напасти не страшны. Но мое мнение такое, горы днем опасны, а ночью опасны в разы.

Однако все обошлось, и Николай вернулся через час после заката, голодный и уставший.

– '...' хоы на '...' хыхи - набив полный рот едой, сказал он.

– Ты сам-то понял, что сказал?

– Я говорю, перевал на три километра чист, но и только. На склоне есть небольшая площадка, на ней установлена палатка, - сказал он и снова набил рот едой, а мы ждали, пока он ее прожует и проглотит - возле нее двое, но не янки и не хохлы.

– А кто?

– Откуда я знаю, но эти слишком уж хорошо выполняют обязанности наблюдателей. Да и место там удобное, вся округа, кроме склона, оттуда как на ладони.

– Снять днем получится?

– Вряд ли, подступы просматриваются хорошо.

– Может утром их обездвижить, чтобы можно было днем перейти перевал - предложил Кузьма.

– Сомневаюсь, что этот пост единственный, скорее всего выше будет еще один или два поста. Так что днем лучше вообще туда не соваться, если только с боем. Плюс ко всему у них есть голуби в клетках, так что если на них напасть в открытую, могут успеть предупредить своих.

Николай продолжил запихиваться едой, а мы стали обсуждать дальнейшие действия. Но ничего так и не придумали. Тогда на Николая наехал Маэстро.

– Давай, колись Чуйка, по любому же придумал, как снять дозоры?

Чуйка, довольный, что от него зависит успех операции, которую впрочем, никто и не планировал, медленно прожевал, глотнул, как порядочная сволочь использовал тряпицу в качестве салфетки и спросил.

– Водички не найдется, а то после сухомятки у меня могут быть газы.

Мы, сквозь зубы, терпели его выходку, а Дима подал ему свою фляжку с водой. Напившись, он произнес.

– Какая чудная водица, давно такой не пробовал, а вы не хотите?

После протянутой мне фляги, мое терпение лопнуло.

– Держи

его парни - чуть не рыча сказал я.

Парни тут же схватили его под руки, я извлек 'вишню' и потянулся ею к его причиндалам.

– Братцы, не лишай те меня детородного органа, все скажу, только не лишайте - шутливо, полу смеясь, взмолился он.

Я сам был в шаге, чтоб не засмеяться, как и все кто находился в палатке, а это: все ратники и я со здоровяками, кроме четырех дозорных. Но я нашел в себе силы продолжить 'пытку'.

– А ну говори окаянный, как нам извести 'ворожину', чтобы он нас не заметил?

На этом 'допрос' был закончен, дальнейшие 'истязательства' над пытаемым, никто терпеть не смог.

На следующий вечер, Николай начал свой подъем на перевал. С собой он никого не взял, так что мы остались внизу дожидаться утра, чтобы с первыми лучами солнца пойти по его следам.

– Ну что тут сказать, горбатого могила исправит - сплюнул Кузьма, когда мы стояли возле трупов дозорных, которые указывали указательными пальцами правых рук, направление для нас.

– Сплюнь - сказал я, и мы втроем поплевали через левое плечо.

Подошел Дима.

– Это у вас ритуал такой, плевать через левое плечо, когда видите трупы?

Мы заулыбались, а Кузьма положил на ратника свою левую руку, отчего тот аж присел.

– Можно сказать и так - сказал он.

После чего мы пошли в указанном трупами направлении, а Пороховщиков смотрел нам вслед. Затем перевел взгляд на трупы и тоже поплевал через левое плечо.

Мы слышали, как он это делал, и старались не заржать, что, в условиях гор, могло разнестись гораздо дальше, чем нам бы этого хотелось.

В палатке, рядом с трупами, которую обыскали ратники, ничего стоящего не обнаружилось, припасы, спальные мешки, веревка и так далее. Но одно все же привлекло их внимание, а потом и наше, это записка от Николая, прочитав которую, мы лишь покачали головами.

'Не беспокойтесь на счет голубей, я их взял с собой, а то еще сожрете с голодухи'.

Самого же Николая мы обнаружили на вершине перевала, в палатке, он кормил голубей, рядом со связанными, четырьмя дозорными.

– Где вас черти носят? Я уже устал слушать их байки - кивок на связанных.

– Че, врут окаянные?
– сказал Маэстро и присел рядом с одним пленным, да так, чтобы было видно его шрам.

– Чего ты делаешь?
– упрекнул друга Кузьма, доставая свой 'ножичек' - прежде чем они умрут от сердечного приступа, нужно их допросить - и его лицо исказила злобная гримаса.

Шуты, одним словом.

– Откуда я знаю, врут они или нет, - отвечал Николай, продолжая кормить голубей - немецкого то я не знаю.

Как оказалось перевал стерегли немцы, а его у нас знал только Денис Короткий и то, кое-как.