Древний свет

Джентл Мэри

— Прекратить!

Танцующие потрясенно застывают на месте. Сантендор'лин-сандру смотрит вниз со своего высокого трона и видит хрупкую фигуру одного из расы рабов. Это одна из наших ошибок — ребенок, оставшийся ребенком, несмотря на совершеннолетие: раса животных называет их аширенин. Каждый год появляется некоторое их количество, и век их недолог.

Ке поднимает голову, глядя прикрытыми перепонками глазами на Повелителя Сантендор'лин-сандру, восседающего на троне. Кожа кир яркого

цвета жженой земли, у кир золотая грива, стекающая вдоль позвоночника, перехваченная лентой на лбу, и энергичное лицо.

— О, не говорил ли я…

Звучит мягкий, бесполый голос кир, говорящий нараспев.

— …не говорил ли я, что придет время, как было до вас с Древнейшей Империей…

Мы медленно собираемся вокруг него. Ке стоит босиком на хирузетовом полу, не обращая внимания на наблюдающих за ним; глаза кир устремлены лишь на Сантендор'лин-сандру.

— …что придет время, и вы исчезнете с лица земли!

Ке смеется. В гриву кир вплетены небольшие цветки, и ке отбрасывает ее назад морщинистыми руками, огрубевшими за долгие годы труда. Где-то далеко вверху, на галереях, под мрачными сводами, звучит флейта.

Сантендор'лин-сандру встает. Мантия из металлосетчатой ткани тянется за ним, ее воротник обрамляет перекошенное ястребиное лицо с жестко сжатыми губами и золотыми, как солнце, глазами. Позади него полосы тусклого света.

Он устало говорит:

— Возьмите его и убейте.

— Нет, ты, которого называли Повелителем!

А он продолжает:

— Почему же нет? Вы Наши, Мы создали вас, вывели вас из тех тварей, что обитают в топях и промышляют ночной охотой, чтобы вы были Нашими слугами…

— Как вас самих вывели другие. — Ке улыбается, стоя в одиночестве с высоко поднятой головой. — Повелитель Золотых, мы все были созданы, и что это значит для вас или для меня?

В руках у нас, столпившихся вокруг кир, ножи, но ке не обращает на них внимания. И кажется маленьким и грязным рядом со светлым великолепием Сантендор'лин-сандру, с его чистотой и золотом.

Нежнейшим голосом Сантендор'лин-сандру спрашивает:

— Какое у вас есть утешение для Нас, исчезающих теперь с этой земли?

Аширенин отвечает:

— Никакого.

В залах воцаряется тишина, столь глубокая, что чувствуется, как она давит: это тишина на дне моря.

Аширенин смотрит на повелителя ясными глазами.

— У меня нет для вас утешения, Последний Повелитель. Вы сами лишили себя всякого утешения. Если оно и есть, то для

нас. Оно обретено в темных городах нами, тварями, расой рабов, последователями света, который не умирает… света, который возвращается рассвет за рассветом и уходит с каждым закатом лишь для того, чтобы снова вернуться.

У нас есть утешение в Ее лике, который творит жизнь на земле и ускоряет смерть, чтобы снова была жизнь. Наше утешение в этом уходе и возвращении прочного мира, в том, что мы будем снова являться в него и ходить по земле, в том, что мы знаем Ее… Мы встречаемся и расстаемся, снова встречаемся и не забываем.

И Повелитель говорит язвительно и забавляясь:

— Мы позволили вам верить в это. Когда Мы создавали вас, Мы вложили в вас, в вашу плоть память, и потому вы помните жизни ваших матерей, матерей ваших матерей, но никогда не воспринимаете это как нечто большее. Мы позволяем питать ваши иллюзии, маленькое животное, но Мы смеемся над этой верой, поскольку знаем, откуда она взялась.

Они отражаются в хирузете, в глубинах ночи, эти белая и золотая тени, они кажутся карликами рядом с колоннами и тоном-катафалком, но наши взоры направлены на них, на эти две яркие фигуры.

Аширенин стоит среди светящейся пыли, лежащей возле ног кир, в темном воздухе над кир висят сферические огни:

— Об этом будут вспоминать, забывать и снова вспоминать в грядущие века… Слушайте меня, Сантендор'лин-сандру! Мы можем прийти к радости через зло. Мы можем прийти к истине через ложь. Разве не могла Она использовать вас так же, как и вы нас? Если все же вы создали нас такими, какие мы есть, то Она сделала все так, как есть.

— О, слушайте меня, вы, те, кто в городе, вы, которые во мраке! Слушайте меня!

Теперь аширенин поворачивается лицом к нам, к десяткам тысяч тех, кто смотрит на кир, а ке стоит с вплетенными в гриву цветами, в рваной и запачканной землей тунике. Глаза кир чисты как родниковая вода.

— Слушайте меня, — говорит ке, — я был отмечен Ею в тайных местах земли, пил из Источников Ее мудрости и вижу, знаю, что за нашу любовь к Ней мы получаем лишь одну награду: нести бремя Ее сохранения, и это бремя нельзя сложить. Вы выпустили смерть в этот мир, но она опустошит не все. Я вижу, я знаю…

Это последние слова аширенина. Наши тела устремляются вперед и бросаются на кир, мы кричим, когда ке падает, а затем слышно лишь, как хрустят ломаемые кости и рвется сдираемая с них плоть… На хирузете не остается ничего, что напоминало бы о нем, кроме пятна и разбрызганной крови.

А Сантендор'лин-сандру смотрит на это сверху вниз и произносит:

— Пусть Танец начнется снова!

Звезды движутся в своем ритуальном танце, и земля вращается навстречу рассвету.