Дротнинг
Шрифт:
Но прошло все разом, вмиг. Исчезло зыбкое ощущение того, что бочка раскачивается. Тут же перестало сосать под ложечкой, пропала сухость во рту — и тошнота отступила. Даже зябкий озноб внезапно прошел. Забаве стало тепло…
А следом по бочке постучали. Коротко, громко. И дыхание у Забавы осеклось.
Ведь тихо было, всполошено подумала она. Дверь в коптильню не скрипела, внутрь никто не заходил. Даже свет из щелей над головой, из-под неплотно прикрытой бочковой крышки — не пробивался.
Неужто Харальд все-таки выследил ее? Он, конечно, мог подлететь по воздуху,
Но даже Харальду пришлось бы сначала открыть дверь!
— Вылезай, Кейлевсдоттир, — сказал кто-то за стенкой бочки.
И Забава вздрогнула. Голос был грудной, женский. Вроде незнакомый, но будивший что- то в памяти.
— Ты меня знаешь, Кейлевсдоттир, — заявила невидимая баба. — Мы с тобой уже встречались — на берегу замерзшего Россваттена, перед тем, как ты разрушила мост Биврест. Я пришла, чтобы помочь тебе.
Это же Сигюн, с изумлением подумала Забава.
Но почему жена Локи здесь? Может, боги опять вернулись? Или с Харальдом что-то случилось?
От последней мысли Забава обмерла. Тут же резко встала, отбросив тряпье, которым укрывалась. Скинула с бочки крышку — та упала с грохотом, слишком громким для земляного пола…
И в глаза Забаве сразу же блеснул свет. Только что вспыхнувший, блеклый, желтоватый.
Вокруг был камень. Нависал сверху неровными, заглаженными сосульками, бугрился внизу россыпью валунов. Один из камней в стороне неярко светился…
А в шаге от бочки стояла Сигюн.
Сияние, текшее от камня, высвечивало ее лишь с одной стороны. Лицо оставалось в тени. Волосы у Сигюн были по-прежнему снежно-белыми. И как прежде, струились длинным плащом до пят.
— Я тебе многим обязана, Кейлевсдоттир, — ровно проговорила Сигюн.
Смотрела она прямо на Забаву. Так, словно видела ее, несмотря на цепь.
— Ты как-то ночью разрушила Биврест — а к утру мой муж освободился. До рассвета Тор должен был влить новую силу в змею, что висела над лицом Локи. Но Тор не пришел. И мне больше не надо держать чашу для яда…
Голос Сигюн переменился. Стал мягче, породив под сводами пещеры шелестящее эхо.
— Но за мое добро Локи пообещал мне великую верность. Не будет у него других баб, пока я дышу. Не всем достается такая награда. Бывает, что жена многое вытерпит ради мужа — а он в благодарность заводит себе новую жену. Так поступили с тобой…
— Там было колдовство, — едва слышно прошептала Забава.
— Верно, колдовство, — мягко согласилась Сигюн. — Но верно и то, что Харальд засмотрелся на Труди, как только ее увидел. Зазевался в первое мгновенье — и в следующий миг Фрейя его околдовала. А ведь ты тоже держала чашу над мужем. Только берегла Харальда не от яда, а от бед, что несла ему кровь отца и деда.
Забава безмолвно шевельнула губами. Подумала вдруг беспомощно — до чего ж больно. Уж сколько времени прошло, а все равно режет…
Она вскинула брови, заморгала, отгоняя слезы. Следом пробормотала:
— Что это за место? Как… Кто меня сюда притащил?
Голос ее прозвучал хрипловато, даже сурово — из-за того, что в носу уже хлюпало.
— Ты в пещере под землей, — уронила Сигюн. — Сюда
И Забава тут же вспомнила рассказ Асвейг. После Йорингарда ведьм тоже утащили под землю и держали в пещере…
— Харальд уже шел к коптильне, когда бергризеры уволокли твою бочку под землю, — продолжала Сигюн. — И ты простила бы его, Кейлевсдоттир. Рано или поздно. Ты уже столько всего прощала Харальду — то, что тебя украли ради него, то, что досталась ему не по своей воле, баб всяких… простила бы и Труди. Но что будет лет через двадцать?
Сигюн сделала паузу. Забава стояла молча, вцепившись в края бочки.
— К тому времени твое лицо покроется морщинами, — уверенно предрекла Сигюн. — Однако Харальд, в отличие от тебя, не постареет. Он не человек, в нем течет кровь Ёрмунгарда. А через двадцать лет подрастут новые Труди. Которые будут мелькать перед Харальдом на пирах, на торжищах… и он будет знать, что ты его все равно простишь. Как прощала всегда!
Забава моргнула, ощутив, как к глазам снова подступают злые слезы. Потом сбивчиво выдохнула:
— Наклони бочку… прошу тебя. Вылезти хочу.
Сигюн быстро ухватилась за кадку. Потянула, опрокидывая ее на камни. Забава, присев, дождалась, пока бочка коснется валунов. Затем вылезла наружу и выпрямилась в полный рост.
— Ты все правильно задумала, Сванхильд, — тихо сказала Сигюн, подходя поближе. — С самого начала. Если ты проучишь Харальда, он и через двадцать лет будет об этом помнить. Будет знать, что ты не простишь ему измену. Но Харальд дракон — и без моей помощи тебе от него не скрыться. Поэтому я здесь. Пойдем со мной. Поживешь гостьей в моем доме, в Йотунхейме, где я приму тебя с почетом. А Харальд пусть пока подумает, как тебя вернуть. Пусть поймет, как плохо ему без тебя!
Сигюн смолкла. Тут же улыбнулась, показав ряд белых зубов, и протянула руку.
— Пойдем, Сванхильд! За жену ярла Свальда не беспокойся, Локи приведет ее в Йотунхейм вслед за тобой. Твоего отца с братом мы тоже заберем, этим же вечером.
Пойдем!
Снова бегство, как-то отстраненно подумала Забава, глядя в лицо Сигюн. И вроде все правильно сказано — нельзя прощать бесконечно. Даже Харальда — нельзя. Он и за столом в Хааленсваге сидел хозяином. Посмеивался, вместо того, чтобы за Труди повиниться. Но…
Сигюн продолжала улыбаться. Рука ее замерла в воздухе, открытой ладонью вверх.
— Нет, — вдруг выпалила Забава.
И отступила, чуть не поскользнувшись на валуне. Спросила быстро, встав меж камней:
— Локи тут? Пусть покажется.
— С чего ты взяла, что мой муж здесь? — уронила Сигюн, озадаченно приподняв одну бровь. Ровную, белую, как снег.
Забава, глядя ей в лицо, промолчала. Подумала — может, и не угадала…
Но уж больно быстро отступили жажда, голод и тошнота, как только Сигюн появилась здесь. Словно дитенок в ее животе зачерпнул силу у кого-то из богов. К тому же Сигюн заявила, что Локи вслед за ними приведет в Йотунхейм Неждану. Стало быть, Локи знает, куда отправилась жена. Но он вряд ли отпустил бы Сигюн одну — в другой мир, да еще по такому делу.