Друг стад

Маккормак Джон

7

С каждым днем телефон в новой клинике звонил все чаще, к превеликому нашему облегчению. Не то чтобы мы радовались известиям о заболевшем или пострадавшем животном; но ведь приятно же знать, что местное население не закрывает глаза на наши финансовые обязательства перед столь необходимой районной службой и отвечает за здоровье своих любимцев и домашнего скота.

Если практикующий ветеринар намерен сохранить свой бизнес, телефон, со всей очевидностью, должен звонить. Открывая новое коммерческое предприятие на незнакомой территории, ты всегда рискуешь, и, для того, чтобы преуспеть, необходимы практическая сметка и энтузиазм, - плюс хорошо бы точно угадать момент. Мы с Джан полагали, что учли все три

составляющих; однако мы до сих пор отчасти жили надеждой и слепой верой. Мы надеялись, что телефон будет звонить, - и свято верили, что так оно и будет. Мы знали, что доступной ветеринарной службы в графстве просто нет, если не считать Карни Сэма Дженкинса и еще несколько доморощенных ветеринаров, что практиковали на полставки. Они честно пытались помочь соседям и делали все, что в их силах, но, не имея университетского образования в том, что касалось болезней животных и хирургии, эти люди очень многого не знали. А по мере того, как росли цены на скот, а домашних питомцев начинали воспринимать как обожаемых членов семьи, владельцы претендовали на более точную диагностику и лечение более основательное, нежели, скажем, расщеплять хвост корове, мазать ламповой сажей раны собаке и скипидаром - пупок лошади, страдающей коликами.

Чаще всего нам звонили с просьбой помочь кашляющей собаке.

– Это ветеринар?

– Да. Чем могу служить?

– Да вот у меня собака кашляет и давится; может, подскажете, чего с псиной делать, - следовал типичный ответ. Причем срочность вызова неизменно находилась в прямой зависимости от времени суток: чем позднее час, тем неотложнее дело. Если звонили, скажем, днем, цель звонка обычно состояла в том, чтобы получить бесплатный, мгновенный, односложный диагноз - и отсылку к какому-нибудь недорогому, стопроцентно надежному средству, продающемуся в магазине кормов, аптеке или скобяной лавке, что разом положит конец семейному горю. Со всей очевидностью, кашляющая собака нарушала мир и спокойствие в доме, и зачастую звонившего это волновало куда больше, нежели здоровье его питомца как таковое.

Если же собачий кашель мешал домашним спать, позвонить могли в любом часу ночи, однако особой популярностью почему-то пользовался промежуток от одиннадцати до часу. В таком случае владелец настоятельно требовал немедленно осмотреть собаку, уверяя, что бедное животное истерзано болью и через какой-нибудь час-другой, если не подоспеет помощь, станет хладным трупом. Разумеется, в такой час все магазины, аптеки и скобяные лавки закрыты, так что иного выхода, кроме как вытащить ветеринара из постели, нет и не предвидится.

– Ну, дайте ему две чайные ложки микстуры от кашля и перезвоните мне часов в семь утра, - сонно предложил я как-то раз субботним вечером.
– Мы как раз успеем взглянуть на беднягу перед утренней церковной службой.

– Ох, да ему совсем скверно! Он, чего доброго, до утра и не дотянет; боюсь, у него в грызле куриная кость застряла, - следовал вполне предсказуемый ответ. На заднем плане я слышал раздражающий кашель с мокротой и голоса детей, которым вот уже несколько часов как полагалось отбыть в страну снов. И кашель этот со всей определенностью не имел отношения к "куриной кости в грызле". Хотя звук этот пропутешествовал через мили и мили телефонного провода, я был стопроцентно уверен: недуг бедного пса гнездится в глубинах грудной клетки.

– Кроме того, утром у меня другие дела, - объявлял владелец пса.
– Я к вам быстренько доеду: за десять минут обернусь.
– Тут-то я и понимал истинную подоплеку экстренного вызова. Этот тип поутру собирается на рыбалку, или поиграть в гольф, или на охоту, и времени возиться с собакой у него не будет. Для него куда удобнее причинить неудобство постороннему человеку, нежели допустить, чтобы собака и посторонний человек причиняли неудобство

ему. Сурово напоминая себе, что я работаю в сфере услуг, я неохотно вылезал из постели, надевал рабочий комбинезон и отправлялся в клинику, - до нее было около мили, - размышляя про себя, как оно было бы здорово, откройся в городе ветеринарная "неотложка".

Спустя час или около того видавший виды, побитый, грязный джип без глушителя, с грохотом ворвавшись в тишину и покой маленького квартала, вырулил на посыпанную гравием подъездную дорожку к клинике.

– Опять соседей перебудил, - пробормотал я себе под нос. Кое-кто из обитателей ближайших домов, не принадлежащих к числу любителей собак и кошек, уже не преминул заметить Джан: дескать, до чего странно слышать, как в любой час ночи приезжают пикапы с лающими или кашляющими собаками.

– Все равно что жить рядом с больницей, вот только разве сирен не слышно, - говаривала одна дама.
– И чего это людям ночами не спится: охота же в такое время возиться с собаками!
– Сам я вполне разделял ее недоумение. Однако навязчивые ночные шумы, вроде затяжных приступов хриплого кашля или царапанье когтей об пол затягиваются на целую вечность, ежели лежишь в постели, глядя в потолок, и упорно призывая сон, который так и не приходит. Неудивительно, что владельцы животных принимаются яростно названивать сонному ветеринару.

Еще несколько минут спустя собака уже лежала на смотровом столике, а вокруг нее суетились взъерошенный ветеринар, трое маленьких детишек и мамуля с папулей, на вид - лет двадцати пяти.

– Ну, и что такое с вашим щеночком, молодой человек?
– спросил я у старшего мальчугана. Ему можно было дать около семи; остальные двое казались немногим младше.

– Папа говорит, у него куриная кость застряла в грызле, - пропищал ребятенок. Я непроизвольно отметил, что у всех троих детей из носов течет, а мордашки все в саже. "Грызло" означает "пасть"; от таких "терминов" меня всегда смех разбирает. Вроде как от словечек "реготать" или "коррупция". Я закусил нижнюю губу, подавляя смешок.

– А как его зовут?
– полюбопытствовал я, проводя рукой по сухой черной шерсти коккера-полукровки. Песик нерешительно завилял хвостом.

– Ровер, - быстро подсказал кто-то из детей.

– Какое редкое имя, - объявил я, примеряя на себя роль всеобщего забавника. Однако ответной улыбки так и не последовало.
– А сколько ему лет?
– Я заметил, что шерсть на морде поседела, а на глазах появились первые признаки катаракты. Я раздвинул пациенту губы и осмотрел бугорки зубов, но пес даже не попытался меня укусить.

– Да годов восемнадцать вроде будет, - отвечал отец семейства.- Мой дед подарил мне его, когда я перешел во второй, не то в третий класс. Некоторые люди упорно отказываются говорить "лет".

– Для собаки это очень много. А раньше он не хворал?
– уточнил я.

– Не, насколько нам известно, нет, - отвечала жена, в первый раз нарушив молчание. После чего снова прикусила язык. Я затеребил в руках стетоскоп, решив немножко потянуть время и отлично зная, что, как только в ушах у меня окажутся трубки и я попытаюсь прослушать грудную клетку, тишина тут же развеется. И, разумеется, стоило мне приступить к делу, как между сердечными и легочными шумами стали вклиниваться обрывки разговора.

– А когда ты... куриные кости?

– ... В прошлый вторник.

– ...Помнишь, как прошлым летом... его сбила машина?

– ...давали ему это самое глистогонное...

Но стоило мне вынуть трубки из ушей, и в комнате снова воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием собаки. Я ни на миг не заблуждался: стоит мне снова взяться за стетоскоп, и беседа тут же возобновится. Надо думать, это что-то вроде игры: а ну-ка, посмотрим, много ли услышит ветеринар за раз!