Друг стад

Маккормак Джон

– Боюсь, у него больное сердце, - объявил я, открывая псу пасть. Вот, смотрите: никакой кости!
– Все тут же попытались заглянуть внутрь, словно желая уличить меня в ошибочном диагнозе.

– Я готов был поклясться, что там кость!
– встрял папуля.
– Так что ж с ним неладно?

– Боюсь, у него больное сердце, - повторил я, стараясь произносить слова как можно отчетливее.

– БОЛЬНОЕ СЕРДЦЕ! Я понятия не имел, что у собак такое бывает!

– Еще как бывает, особенно у старых. Ваше бедняга Ровер, если переводить на человеческие мерки, все равно что столетний

старец, - пояснил я.
– У него так называемая гиперемическая сердечная недостаточность. Сердце у него сдает, кровь подкачивает неэффективно, и в результате мы имеем гиперемию легких. Вот почему он так кашляет.

– Впервые о таком слышу! Неужто у собак и впрямь бывают сердечные приступы?
– изумилась мамуля.

– Случается и такое; но в большинстве случаев сердце просто слабеет и слабеет, пока организм окончательно не выходит из строя.

Мальчики изумленно хлопали глазами: диагноз прозвучал впечатляюще, а уж сколько интересного вокруг - и всякие блестящие штучки, и баночки с лекарствами на полках, и стетоскоп!

– Эта слушалка - совсем такая, как у настоящего доктора в больнице, прошептал один малыш на ухо другому. Я вручил старшему стетоскоп.

– Хочешь послушать свое сердечко?
– предложил я. Это займет детей на какое-то время.

– А можно ли чем-то помочь?

– Да, придется прописать ему таблетки от сердца и что-нибудь мочегонное, - так называемый диуретик. Вылечить пса мы не можем, зато в наших силах существенно облегчить ему остаток жизни.

– Ага, у моего деда та же проблема, он тоже эти лекарства принимает. Как выпьет свою диабетическую таблетку, так почки у него и выгоняют все, что есть!

– Верно; недаром же средство называется мочегонным. Оно позволяет избавиться от излишней жидкости, скопившейся в легких, - подтвердил я. Ваш Ровер - собака домашняя?

– Эге. Что, у него с почками тоже свистопляска начнется?

– Да сэр, непременно. Так что придется выводить собаку почаще, или полы пострадают.

– Мы что-нибудь придумаем. Может, я просто переселю его в сарай.

– Нет, папа, пожалуйста, не надо! Я буду с ним гулять часто-часто! Только не выгоняй его в сарай!
– взмолился старший из малышей. Остальные двое были заняты: играли в ветеринаров.

Я отмерил лекарства и объяснил, как лучше впихивать таблетки в старину Ровера. Очень скоро посетители уже шагали к пикапу.

– Больное сердце? Ушам своим не верю! Я готов был поклясться, что у пса в грызле кость застряла!

Десять минут спустя я был дома и осторожно забирался под одеяло, стараясь не разбудить Джан.

– Что там стряслось, милый?
– полюбопытствовала она.

– Ох, извини, не хотел тебя беспокоить, - прошептал я.
– Собака кашляла; с сердцем у нее неладно. Думаю, я его поставил на ноги, по крайней мере временно.

– Вот и славно. Доброй ночи.

– Спокойной ночи, родная.

Я лежал в темноте, размышляя обо всех страдающих кашлем собаках, что мне довелось перевидать со времен ветеринарного колледжа. До чего странно, что в половине случаев владелец твердо уверен: у собаки в горле застряла куриная кость. Два вопроса не давали мне покоя: хотел бы я в один прекрасный день задать их эксперту

по ветеринарной психологии, специализирующемуся на собачьем кашле!

Во-первых, и почему это владельцы кашляющей собаки всякий раз знают доподлинно, что у собаки в горле застряла куриная кость? Почему бы не рыбная, почему бы не маленькая отвертка, не кусок веревки, не детская игрушка? Что угодно, но не куриная кость?

Во-вторых, пусть психолог объяснит мне, отчего это кашель всегда делается хуже с приближением полуночи, особенно по пятницам и субботам. Подозреваю, что здесь вступают в ход те же силы, что вызывают у лошадей приступ колик между двенадцатью и часом ночи, а стельным коровам обеспечивают ягодичное предлежание исключительно по средам, во время вечерней репетиции хора.

Интересно, не появятся ли и впрямь со временем собачьи психологи? Будут ли они использовать гипноз и психоанализ? Что еще сулит будущее верным адептам ветеринарии? Может статься, хозяева станут водить своих псов на прием к ветеринару-дантисту? А как насчет похорон для собак, кошек, птичек и прочих нетрадиционных питомцев? Я просто-таки видел, как некоторые мои коллеги переквалифицируются во владельцев похоронных бюро, бальзамировщиков и психотерапевтов, обеспечивающих моральную поддержку людям, потерявшим любимого спутника жизни. А я, чего доброго, стану специалистом по органам дыхания, работающим лишь два часа в ночь. Зато каждый день буду играть в гольф. Я с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в голос: еще не хватало, чтобы ходуном заходила кровать!

***

Но буквально несколько часов спустя объявился очередной пациент с проблемой зева, которому суждено было в корне изменить мое безапелляционное мнение о том, что костей в горле просто не бывает.

– Доктор, не глянете на моего старого пса? У него кость в горле застряла, - раздался в трубке голос всезнающего торговца алюминиевыми обшивками на следующий же день, в воскресенье, ближе к вечеру. Разумеется, позвонил он, как только началась трансляция футбольного матча.

– Я охотно осмотрю животное, однако более чем уверен: никакой кости там и в помине нет, - отрезал я, слегка раздраженный самонадеянностью собеседника.

– Ну, видите ли, он вот уже неделю не ест, - отвечал владелец.
– Вчера вечером я вколол бедняге пенициллина, а ему все равно кусок в горло не идет. Доктор Маккормак, я с этим псом и за пятьсот долларов не расстался бы.

Час спустя подъехал сын торговца - в чистеньком подержанном пикапе "Додж" с рекламой автосалона на бортах. В кузове сидел желто-белый пес охотничьей породы, из тех, что натаскивают на птиц, состояние которого я был описал как нечто среднее между "неважнецким" и катастрофическим.

– А где твой отец?
– спросил я юнца, поглаживая собаку по голове.
– Он разве не приехал?

– Ему до зарезу хотелось посмотреть футбольный матч, вот он меня и послал, - признался юнец, явно злясь и досадуя на весь мир.

Собака держала голову очень прямо, глотка ее распухла, челюсть отвисла. Заподозрив паралитическую форму бешенства, я надел перчатки и попытался открыть пасть. Пес дернулся от боли и я разглядел внутри огромное инородное тело. Разило от него нестерпимо.