Друг стад

Маккормак Джон

– Ну, тогда остановишься у придорожного магазинчика и купишь баночку "Доктора Пеппера" и пирог "Лунный". А я подкреплюсь дома пахтой и кукурузным хлебом.
– Не то, чтобы меню прозвучало очень уж многообещающе для "выхода в свет" с любимой супругой; зато возможность побыть вдвоем подальше от телефонных звонков с лихвой искупала все.

Несколько часов спустя мы притормозили на южной стороне городской площади, припарковались перед универмагом "Бедсоул" и, рука об руку, поднялись по сорока ступенькам к небольшому закутку, где продавали билеты. Там, спиной к окошку, восседал Гарвис, листая очередной

киношный каталог. Я стукнул в стекло, он стремительно развернулся и схватил рулон билетов размером со ступичный колпак.

– Добрый вечер, Док; добрый вечер, мисс Док, - возгласил он, вскакивая на ноги, как предписывает пресловутая южная учтивость. Держу пари, будь на нем шляпа, Гарвис бы не преминул таковую снять, или, по крайней мере, дотронулся бы до нее в знак приветствия, - ведь перед ним стояла дама! Сколько прикажете?

Я оглянулся по сторонам: в пределах десяти шагов не было ни души.

– Два, наверное. А сколько нужно?
– уточнил я.

– Два и нужно; вас ведь вроде как только двое, - согласился Гарвис, вертя головой, на случай, если подошел кто-то еще.
– Кстати, мисс Док, вам, может статься, любопытно будет узнать: в будущем году нам пришлют несколько отменных фильмов, в том числе один про этого русского парня, который стихи писал. "Доктор Виварго" или что-то в этом духе.
– Он протянул каталог Джан.

– Я про него слышала; только, сдается мне, называется он "Доктор Живаго", по роману Пастернака, - отвечала Джан.
– Говорят, фильм и впрямь первоклассный.
– Судя по интонациям ее голоса, жена моя с трудом сдерживала смех. "Доктор Виварго", надо же такое сказать!

Мы еще немного побеседовали о том, о сем, а затем неспешно прошествовали в фойе, задержавшись лишь для того, чтобы изучить огромные афиши, возвещающие о новых поступлениях. Когда мы, наконец, дошли до "пункта контроля", там, на табуреточке, уже восседал Гарвис, терпеливо нас поджидая.

– Вы их продаете, вы их и отбираете?
– усмехнулась Джан. Гарвис скользнул взглядом по билетам, разорвал их надвое и вернул нам наши половинки.

– Как насчет попкорна?
– осведомился он, вставая с табуретки и занимая место за буфетной стойкой.

– С удовольствием! Два попкорна, средний стакан кока-колы и большой "Доктор Пеппер".

– Извините, у нас только кока-кола, - посетовал Гарвис.

– Хорошо, тогда будьте добры маленькую и большую.

– Док, больших стаканов у меня нет. Как насчет двух маленьких?
– Он пошарил в коробке со всяким хламом в смутной надежде отыскать чашку покрупнее.

– Пусть будут две маленьких. Мне большая порция вообще противопоказана, я на диете.
– Гарвис, не улыбнувшись, наполнил три маленьких стаканчика: видно, обиделся на дурацкую шутку насчет диеты.

Я не смел поднять глаз на Джан, опасаясь, что оба мы разразимся смехом. Я видел, что и она избегает глядеть в мою сторону. Из сострадания она перешла в начало ряда, за пределы моего поля зрения.

– А вон и ваш пациент, Док, - сообщил Гарвис, указывая на старый диван рядом с лестницей, ведущей на балкон. Там, бесцеремонно оккупировав всю посадочную площадь, мирно спал Самбо. Дышал он вроде бы нормально. Надо думать, укол принес ему желанное облегчение.

– Самбо! Просыпайся, старик!

Док на тебя глянуть хочет!
– заорал Гарвис. Он словно вовсе не замечал людей, рассевшихся в зрительном зале буквально в нескольких шагах от него, и, похоже, утратил всякий интерес к буфету, билетам и новым посетителям, уже столпившимся у кассы. Видно было, что Самбо - его гордость и радость.

Едва прозвучало его имя, песик мгновенно взвился в сидячее положение, возможно, решив, что пробил час попкорна. Заметив, что я направляюсь в его сторону, он усмехнулся во всю пасть и завилял хвостом. Хвост выбивал приветственный ритм по ветхим подушкам, и над диваном столбом вились пыль и собачий пух. Самбо вежливо откашлялся, - по-собачьи, не открывая пасти, и с каждым покашливанием щеки его так и раздувались.

– Привет, Самбо, - ласково проговорил я, поглаживая пса по голове. Да ты, никак, этих гадких сигарет накурился?
– Вот теперь хвост принялся выбивать диван всерьез, облако пыли пополам с шерстью окутало наши головы, и мы оба закашлялись в унисон. Я по привычке проверил цвет десен, открыл пасть, осмотрел язык и глотку.

– С ним все о'кей, Док?
– осведомился Гарвис, так, словно Самбо вот уже много недель не бывал у доктора.

– Ага, на мой взгляд все в норме,- насколько можно судить при таком свете.

– Милый, не забывай про фильм,- вмешалась Джан.
– Пойдем-ка сядем. Фильм вот-вот начнется.

Мы прошли вниз по проходу; в ушах наших эхом отдавались отголоски респираторных симптомов малыша Самбо. В зрительном зале собралось человек тридцать, включая трех десятилетних мальчишек, - без таких ни один сеанс не обходится! Эти вертелись и хихикали на первом ряду, состязаясь, кто сильнее хлопнет соседа по плечу. В одном из шалунов я узнал "Дружочка" Кларка, Гнусова младшего братишку. Похоже, он-то и одерживал верх в потасовке. Подобно старшему брату, для своего возраста он был довольно рослым, и, в отличие от ребятишек помладше, явно нуждался в хорошей дозе глистогонного.

Именно на ферме Кларка мне довелось оперировать одного из первых моих рогатых пациентов, - несколько месяцев тому назад, пару дней спустя после нашего приезда. Гнус, старший из сыновей, рослый парнище четырнадцати лет, уже обзавелся собственным стадом и в том, что касалось содержания и ухода, принимал решения абсолютно самостоятельно. Его недавнее приобретение, бык-рекордист, проглотил кусок проволоки для перевязки тюков и теперь страдал от последствий, - обычно таковыми оказывается острый приступ перитонита, поскольку проволока прокалывает второй отдел желудка. Я провел операцию прямо на месте, в красном коровнике, - Гнус умело мне ассистировал, - и бык отправился исполнять ту самую миссию, ради которой, собственно, и был куплен.

После недолгих поисков мы высмотрели-таки два неповрежденных сиденья в середине зала, по правую сторону от левого прохода. Я выбрал место с краю, чтобы можно было с удобством вытянуть ноги - и, если понадобится, выйти, никому не мешая.

– А где мой попкорн?
– спросил я у Джан. Она знай себе набивала рот маслянистыми хлопьями: рука равномерно двигалась от пакета ко рту, наводя на мысль о неспешном ритме обслуживания сборочного конвейера.
– И мои кока-колы? Можно, я у тебя отхлебну?