Другая машинистка
Шрифт:
– Ты очень против? – уточнила она, едва договорив. Я колебалась, и она это почувствовала. – Право, Роуз! – воскликнула она вдруг. – Какая у тебя дивная форма шеи! Тебе это говорили?
Нет, как ни странно, никто не говорил.
– Как бы тебе пошла короткая стрижка. С обнаженной шеей!
И я залилась краской до корней своих неподстриженных волос.
Не успев опомниться, я уже выполнила ее поручения по меньшей мере четырежды. Однако не была готова к тому, что это выльется в нечто большее, чем передавать время от времени конверт. Само собой, поначалу Одалия ко мне подлизывалась, расточала знаки внимания. Однажды ночью мы обе уютно свернулись у нее в спальне
– Истинная сестра, – пробормотала она, погружаясь в глубокий сон.
На следующий же день она попросила меня об услуге иного рода, и я не нашла в себе сил отказать. День начался, как самый обычный вторник, но Одалия уговорила меня уйти с работы часом ранее, чтобы выполнить «деловое поручение».
– Я бы съездила и сама, но дел по горло. Видишь, какая стопка рапортов, все надо перепечатать. Все пойдет на стол сержанту, и он, похоже, на меня уже сердится. А ты… ты же всегда сдаешь ему работу вовремя и даже заранее! Ты можешь себе позволить уйти на часик. Да и часа не нужно. Обернешься быстрее. Просто выскользнешь потихоньку за дверь, а я прослежу, чтоб никто ничего не заметил, – посулила она.
– Ну не знаю…
– Проще простого! – настаивала она. – Далековато ехать, но всего-то и нужно – получить для меня весточку.
Я было застроптивилась, и она, резко выпрямившись, кинула на меня тот самый взгляд.
– Ох, Роуз, вижу, тебе это не по душе. Хорошо, забудь. Не беспокойся ни о чем. Я позвоню Гибу и попрошу его…
Конечно же, тут я ее остановила и со смешанными чувствами недовольства и вместе с тем желания угодить под диктовку записала адрес. Когда я уже была в дверях, Одалия догнала меня, ухватила за руку и шепнула:
– Совсем забыла – на проезд. – И откровенно подмигнула.
Остановив такси и забравшись внутрь, я пересчитала купюры, зажатые в кулаке, и поняла, что Одалия выдала мне кучу денег – хоть через полстраны кати.
Весь день было пасмурно и душно. И хотя все еще длился сентябрь и не было пяти вечера, небо уже заливала нездоровая зыбкая зелень. Водитель, видимо, в надежде уловить тень легчайшего ветерка, пооткрывал в машине все окна, но это ничем не помогло. Поскольку, взяв у меня из рук записку с адресом, он кивнул и вроде бы понял, куда ехать, почти всю дорогу я молча полулежала на заднем сиденье, запрокинув голову и, увы, нежантильно заливая потом кожаное кресло. Наконец мы остановились перед кирпичным строением на берегу Ист-Ривер. Водитель вежливо ждал, однако я не торопилась выходить: здание казалось необитаемым. Во всяком случае, для проживания оно никак не предназначалось – больше походило на заброшенную фабрику. Я заметила, что высокие окна верхних этажей по большей части выбиты, дом выглядел эдаким престарелым щелкунчиком без половины зубов.
– Так что? – спросил водитель, обернувшись и приподнимая козырек кепки, чтобы получше меня разглядеть.
Я отделила несколько банкнот от пачки, врученной мне Одалией, и расплатилась.
– Бабки оставьте себе. – Это был сленг, выражение, неоднократно слышанное мною из уст Одалии. Похоже, я заимствовала не только ее наряды, но и ее ухватки и словечки.
– Спасибочки, – проворчал водитель. Неприветливо проворчал, а ведь должен был остаться доволен: я дала немаленькие чаевые. Мне и в голову не пришло, сколь подозрительной могла показаться ему эта поездка от дверей полицейского участка до
Выбравшись из машины, я подошла к единственной двери в длинном фасаде. Услышала, как отъехало такси. Где-то на реке надсадно ревела мусорная баржа, издали доносились вздорные чаячьи крики. Дверь была деревянная, тяжелая, да еще и заперта на замок. Я уж подумала, что ошиблась, записывая адрес, но такси скрылось из виду, а звонить Одалии было неоткуда, так что я решила для начала постучаться. Настороженно протянула руку, робко побарабанила пальцами по дереву. Дверь содрогнулась, навесной замок заплясал на цепи. Я смущенно оглянулась, почувствовала себя вдруг совсем глупо. Наверное, я не ожидала получить ответ. Но едва мой слабый стук замер, в двери с яростной силой распахнулось прямоугольное окошечко – сперва я его и не разглядела.
– Чаво надо? – прогромыхал бас.
Я заглянула во тьму внутри окошечка и вздрогнула: оттуда на меня таращился маленький, круглый как бусина, глаз. Я замерла, заморгала в растерянности.
– Чаво надо, спрашую, – повторил голос.
– Я… по поручению Одалии Лазар, – пробормотала я.
Окошечко захлопнулось с такой же внезапной яростью, с какой открылось. Тяжко загрохотал засов, заскрежетали ключи, проворачиваясь в одной скважине за другой. Дверь открылась, и передо мной предстал крепко сбитый рыжеволосый мужчина в свитере грубой вязки и шерстяной шапочке. Здоровенный. Я едва доставала ему головой до полоски на свитере посредине груди.
– Живо! – рявкнул он, и, ничего уже не соображая, я переступила порог и погрузилась во тьму.
Что-то вроде прихожей. Дверь за мной поспешно закрыли и заперли. Амбарный замок, очевидно, служил лишь для прикрытия: насколько я могла судить, по-настоящему все запиралось изнутри. Значит, кто-то здесь жил или дежурил постоянно – а по внешнему виду здания и не скажешь.
– Одалия прислала? – переспросил рыжий.
Я кивнула. Он оглядел меня с ног до головы, точно прикидывая, как такая странность могла случиться. Судя по его фырканью, вопрос так и остался нерешенным.
– Сюда, – произнес рыжий, утратив, видимо, интерес к моей персоне. Он быстро зашагал по коридору, и тут-то я обнаружила, что его фонарь служил единственным источником света.
– Подождите! – взмолилась я, поспешая за ним, но он и головы не повернул.
Второпях, спотыкаясь, я кое-как его нагнала. Когда мы добрались до конца извилистого лабиринта коридоров и переходов, вожатый мой остановился перед дверью.
– Доктор Шпицер у себя. Вам с ним толковать надо.
С тем он развернулся и двинулся прочь, унося с собой свет фонаря. Боясь остаться в полной темноте в этом незнакомом и страхолюдном месте, я ухватилась за дверную ручку. Едва я ее нащупала, дверь отворилась сама собой, и мне в глаза ударил свет – с потолка свисало несколько ярких ламп. Я заморгала, глаза с трудом привыкали к новой обстановке, мозг и вовсе отказывался принимать новые понятия о нормальности.
– Что это?..
– Могу я чем-то помочь? – спросил меня, вынырнув из этого света, мужчина в накрахмаленном до хруста белом лабораторном халате.
– Ой! Нет… То есть да! Да, пожалуйста, погодите, я объясню. Я… – Тут вдруг мне расхотелось представляться. – Меня прислала Одалия, – неуклюже закончила я.
Огляделась. Комната, как я уже говорила, была очень ярко освещена. Два длинных и высоких стола занимали весь ее центр, на них кипели и бурлили многочисленные мензурки и колбы. Сильно пахло медицинским спиртом и чем-то еще… я не распознала, но оно слегка напоминало формальдегид.