Другая сторона доллара
Шрифт:
— Почему вы решили, что она взяла ее сама, раз ваш муж говорит обратное?
Она жестом еще раз выразила презрение к мужу.
— Разве это имеет значение? Им было приятно иметь машину. — Это были ее первые великодушные слова, но она тут же испортила их. — Я уверена, что Кэрол сделала это под влиянием минуты. Она всегда была очень импульсивной девочкой.
— Но суть в том, — продолжала она, — что Кэрол уехала, не попрощавшись. Она забрала машину и вернулась в город к своим фильмам и больше уже не приезжала. Она даже оставила у себя
— Она была чем-нибудь встревожена?
— Не больше, чем обычно. За ужином у нас возник спор.
— О чем?
— О внуке. Она ведь не имела права отдавать его в чужую семью. Но она сказала, что это ее ребенок и она вольна поступать так, как сочтет нужным... Но она не имела права. Если она не могла его содержать, то привезла бы к нам. Мы дали бы ему и воспитание, и образование. — Она тяжело дышала. — В этот вечер Кэрол сказала мне такое, чего я никогда не забуду. Она спросила, что я подразумеваю под словом «воспитание». Не то ли, что мы дали ей? И ушла. Больше я ее никогда не видела. И отец также. — Она кивнула, подтверждая сказанное. — Мы дали ей воспитание. И не наша вина, что она его не использовала. Неправильно обвинять во всем нас.
— Вы все время обвиняете друг друга, — сказал я. — Так нельзя.
— Давайте не будем говорить об этом. Я достаточно слышу подобных вещей от мужа.
— Я только хотел, чтобы вы обратили внимание на очевидные факты. Вам нужен какой-то незаинтересованный человек, третье лицо, чтобы разобраться в своих мыслях.
— И вы предлагаете себя?
— Я далек от этого. Вам нужен специалист, возможно, адвокат.
— Мой муж сам адвокат. А что в этом хорошего? Я, во всяком случае, не верю в возможность такой помощи. Люди не могут разобраться в собственных проблемах.
Она села в кресло и снова ушла в себя, с немым укором показывая всем своим видом, что в своих проблемах разберется сама.
— Ну и что же, что не могут?
— Не могут, вот и все тут!
Я предпринял еще одну попытку успокоить ее.
— Вы ходите в церковь?
— Естественно.
— Вы могли бы поговорить обо всех проблемах со своим духовником?
— О каких это еще проблемах? У меня их нет.
Она была в таком отчаянии, что даже не хотела и думать о возможности какого-то проблеска. Видимо, она боялась себя самой.
— Хорошо, позвольте мне задать вам еще несколько вопросов. Вы упомянули о чемодане, который оставила ваша дочь. Он все еще здесь, в доме?
— Он наверху, в ее комнате. В нем почти ничего нет. Я даже чуть не выбросила его. Но я всегда допускала возможность, что она приедет.
— Можно мне взглянуть на него?
— Да, мы это сделаем вместе.
— Если вы не возражаете, я хотел бы поскорее подняться в ее комнату.
— Пожалуйста.
Мы поднялись наверх — миссис Браун впереди, я сзади. Она включила свет и посторонилась, чтобы я мог пройти.
Комната лишний раз доказывала, что побег дочери нанес миссис Браун очень тяжелую травму. Это была спальня старшеклассницы.
— Я оставила в комнате все так, как было при ней, — сказала за моей спиной миссис Браун.
— Почему?
— Не знаю. Все-таки я всегда думала, что в конце концов она вернется. Она и возвращалась несколько раз. Чемодан в гардеробе.
Гардероб был набит платьями и блузками, которые носили школьницы предыдущего поколения. Я начал подозревать, что и сама комната, и все, что ее заполняло, имело к Кэрол отношение меньшее, чем к тайным фантазиям ее матери. Как бы подслушав мои мысли, миссис Браун заговорила от двери:
— В этой комнате я проводила очень много времени. Здесь я чувствовала себя ближе к ней. Мы и в самом деле одно время были очень близки. Она тогда рассказывала все, даже о мальчиках, которым назначала свидания. Все это так напоминало мне мою собственную жизнь школьницы!
— Это была хорошая жизнь?
— Не знаю. — Она кусала губы. — Полагаю, что нет. А потом она вдруг отвернулась от меня и совершенно замкнулась. Я не знаю, что произошло в ее жизни, но изменения были очевидны. Она стала грубой. А ведь она была такой чистой, такой милой девочкой!
Лицо ее сморщилось, и она отвернулась. Возможно, она только сейчас полностью ощутила свою потерю.
Это был старый чемодан из коровьей кожи. На нем стояли инициалы Роба Брауна. Я вынес его на середину комнаты и открыл. Вдруг я вспомнил, как открывал другой чемодан Кэрол в мотеле Дака. Тот же самый привкус брошенного, застоявшийся запах старых вещей, казалось, заполнил комнату.
Там была такая же куча одежды, только на этот раз женской: блузки, платья, нижнее белье, чулки, немного косметики и тонкая брошюра о толковании снов. В нее, как закладка, был вложен лист бумаги с каким-то текстом, написанным от руки. Я вынул его и взглянул на подпись. Там было выведено: «твой брат Гар».
Дорогой Майкл!
Очень обидно, что у вас с Кэрол наступили трудные времена. Посылаю чек на 50 долларов, хочу помочь вам. Я послал бы и больше, но кое-что изменилось с тех пор, как я женился на Лилле. Она хорошая девчонка, но только не верит, что кровь не просто вода, которая бежит по жилам. Ты мне говорил, как я должен устроить свою свадьбу, но вышло все немного не так, так как у Лиллы были свои идеи на этот счет. У нее не такая «чувствительная» красота, как у Кэрол, но об этом я расскажу потом.