Другая сторона Эвереста
Шрифт:
Пока остальные проходили скальный пояс, я ненадолго остановился, чтобы проделать небольшой опыт. Я выключил фонарь и дал возможность глазам привыкнуть к темноте. На небе почти не было облаков, но луны не было видно. Единственным источником света были звезды, но они были такими яркими, какими я их никогда не видел. Башня Чангцзе была далеко под нами, я даже мог видеть её изогнутые по синусоиде рифлёные гребни.
Еще на тысячи метров ниже были видны великие ледники, отражающие тусклый металлический свет звезд на фоне более темных теней
Весь Тибет лежал под нами, и нигде не светилось ни одной электрической лампочки.
Сняв верхние рукавицы, я добрался до кислородной маски. Лед стал перекрывать входной клапан. Я тщательно удалил льдинки.
Затем я полез вверх, кошки с металлическим скрежетом заскребли по скалам. Маршрут проходил по полочкам, соединенным узкими трещинами. Это было неприятное лазанье, требующее большого усилия рук и ног — шагать по неудобно высоким ступеням. Не раз мне приходилось заклинивать колено в трещину для поддержания равновесия или извиваться на полке на животе.
— Это первая ступень? — крикнул я Алу.
Он не ответил, и только спустя несколько часов, уже на первой ступени я понял, как далеко мы были тогда от неё. Мы подошли к площадке и остановились немного передохнуть перед следующим участком.
Маршрут был завешен паутиной из верёвок. Некоторые из них были перетёрты, другие запутаны, остальные были отбелены от долгого пребывания под действием интенсивного солнечного облучения на высоте 8000 метров. Ал, что-то бормоча, пробирался сквозь них, сортируя профессиональным оком.
Выбрав лучшую из них, Ал цеплялся к ней зажимом и продвигался вверх, передвигая зажим при каждом шаге. Я ждал, пока он поднимется на определенную высоту, и следовал за ним. Кошки, застревая в трещинах, превращали каждый шаг в ночной кошмар. Часто мои ноги неистово скребли по зацепке, превращая скалу в гравий.
Сверху летел постоянный поток мелких, а иногда и размером с кулак камней, спущенный шерпами, идущими над нами. В обычных условиях даже самый неуклюжий альпинист избежит этого, но здесь каждая опора стремится развалиться на части. Наши уши быстро приспособились определять размер приближающегося снаряда по звуку, с которым он ударялся о скалу.
— Камень! — Плоский, размером с портфель камень скатился со склона и исчез в темноте.
После шестидесяти-семидесяти метров подъёма я совершил серьёзную ошибку. В тот момент, когда я нагрузил зацепку, выжимаясь на ней, моя кошка неожиданно соскользнула с неё, и я ударился коленом о выступ. Хотя комбинезон и смягчил удар, ушло несколько минут, пока ко мне вернулось самообладание. В результате этого срыва я повис на верёвке.
Через двадцать метров я подошел к точке крепления верёвки, по которой лез. Посветив фонарём, я не мог поверить своим глазам. Моя нить жизни была закреплена за единственный ржавый крюк, неумело вставленный в трещину.
Из любопытства я проверил крюк на прочность. Он шевелился. Я слегка потянул его, и он сразу вылетел. Я несколько
На протяжении экспедиции часто говорилось о том, что на наиболее технически сложных участках провешены перила. «Дойди до лагеря 6, и дальше ты на перилах» — наиболее часто повторяемая мантра, подразумевающая, что перила целы. Однако одного случая с выпавшим из трещины крюком хватило, чтобы разрушить мою веру в перила. И я решил полагаться на них как можно меньше.
Крутизна уменьшилась, и я обнаружил Ала и трех шерпов, поджидающих меня. Когда я подошел, они продолжили подъём по веренице ступеней, прорубленных ветром в снегу. Следующий крутой скальный участок Лакра снова пошёл первым. Он лез мощно и без остановок, и вскоре свет его фонаря скрылся из виду.
Я обратился с просьбой: «Ал, можно я пойду впереди?». «Без проблем», — Ал отстегнулся от верёвки и пропустил меня вперед. Это был великодушный жест, за что я был ему очень благодарен.
Чувствуя Ала за своей спиной, я начал подъём по следующему скальному участку гораздо уверенней. Отчасти психологически, отчасти потому, что Ал фонарём освещал зацепки, идти мне стало гораздо легче.
Как и везде на Эвересте, скалы были разрушенными и ненадежными. Явно прочные зацепки легко разваливались, валуны трещали под весом тела, а поток мелких камней, казалось, находился в постоянном движении.
Камень величиной с телефонный справочник упал в нескольких дюймах от моей руки. Ударившись о скалу, он разлетелся на сотни кусков, осыпав меня дождем из каменных осколков. Одновременно сверху долетел предупреждающий крик Мингмы.
— Ты в порядке?
— Нормально, — мы продолжали подъём.
Сейчас я не знал точно, где мы находимся. С ледника Ронгбук расстояние от лагеря 6 до северо-восточного гребня не кажется слишком большим. Теперь я понял, насколько это значительное восхождение. Прошло много времени, как мы вышли из лагеря, и уже чувствовалась усталость, как от целого рабочего дня.
Еще не было и намека на рассвет. Я стал с нетерпением ждать первых лучей солнца.
Оглянувшись, я увидел, что Ал проходит участок свободным лазанием. Он, как и я, не доверял перилам, но в отличие от меня, мог обходиться без них.
Когда склон стал положе, мы пошли траверсом направо по грязному снежнику. Вдаль него была натянута новая светло-красная верёвка, каких нам давно не приходилось видеть. Прицепляясь к ней, я пытался угадать, кто же её повесил — индийцы или может быть японцы?
Перила пересекали трещину, а затем выходили на наклонную скальную площадку, размером с теннисный корт. Проходя через неё, я понял, что мы закончили первый этап восхождения.
Ужасы ночного лазанья закончились. «Желтый пояс» оказался намного круче и сложнее, чем я себе это представлял. Лезть по нему в темноте при свете налобного фонарика было ночным кошмаром.