Другая сторона Эвереста
Шрифт:
Поломка камеры вернула старый ночной кошмар: разве может видеокамера работать на ветру при -40 °C. Пару раз я оборачивался на гребень, откуда мы пришли. Ал в ярко красной ветровке плелся вдалеке. В моем изголодавшемся по кислороду мозгу все ещё что-то срабатывало. Ал не просил меня переключить регулятор обратно на два литра в минуту.
Он все ещё шёл на четырех литрах в минуту и отставал всё дальше и дальше. Дважды мы ждали, пока Ал догонит нас, и затем подошли к третьей ступени, где и остановились на отдых.
Третья ступень не так трудна, как первые
Осторожно вбив пятки в лёд, чтобы не поскользнуться, я снял рюкзак. Испытывая жажду, я вытащил из-под комбинезона бутылку с водой в надежде, что она чудесным образом оттает. Естественно, она была тверда как камень, что ещё может произойти с водой при такой температуре?
Осознав, в конце концов, довольно поздно, что глупо нести две бутылки со льдом, я положил их у подножья третьей ступени, рядом с брошенными кислородными баллонами. Всё-таки, на два килограмма меньше нести.
Ал отдыхал в расширении на гребне. Я вытащил камеру и отснял его, лежащим на спине. Недалеко находился труп второго погибшего индийского альпиниста, — ни боль, ни горе не отражались в его замерзших чертах. Я испытал шок, когда мы переступали через погибшего альпиниста. Теперь присутствие здесь трупа не вызвало у меня чувства удивления — верный индикатор того, что моя голова была занята другими мыслями. Вскоре Ал присоединился к нам, и теперь мы обсуждали последнюю стадию восхождения. Лакра все больше беспокоился о погоде. Ветер усилился, и снег, летящий с гребня, закрыл всю видимость на юге. Зловещий вой сильного ветра стал заполнять все пространство.
Вслед за шерпами я поднялся на третью ступень, и мы подошли к крутому льду предвершинной пирамиды. Если теперь все пойдет хорошо, возможно, через два часа мы будем на вершине.
Когда мы прошли одну верёвку, Лакра потянул меня за руку и, перекрикивая ветер, спросил:
— А где Алан? Его не видно.
Я оглянулся и увидел, что Лакра прав. Ал ещё не появился на вершине третьей ступени.
Каждая минута ожидания ставила наше восхождение под угрозу. Погода все больше и больше портилась. Шерпы смотрели на меня, ожидая решения. Оставить ли нам Ала там, где он есть, и надеяться, что кислорода ему хватит? Или вернуться назад и посмотреть, что с ним.
Все возможные сценарии развития событий промелькнули в моей голове, как в немом кино. Я не допускал, что с Алом может что-то случиться. Я был в смятении.
Минуты три, четыре, которые казались нам вечностью, мы смотрели на обдуваемую ветром глыбу, которой была отмечена вершина третьей ступени. Ветер не на шутку разгулялся на снежном склоне, заставив нас отворачиваться от его порывов.
Мой мозг мучительно старался разобраться в ситуации, и, к счастью, нескольким синапсам в нём удалось соединиться. Я перебрал все варианты и пришел к выводу, что с Аланом — альпинистом такого класса ничего не может случиться. У него есть запасной баллон с кислородом и кончиться он не может, Скорее всего. Ал просто
Остановка грозила обморожением пальцев ног. Когда я шевелил ими в своем пластиковом ботинке, то чувствовал, что они немеют. Мои руки впервые тоже стали замерзать.
Внутри меня созрело решение.
— Пошли, — сказал я Лакре.
Мои слова унёс неожиданный порыв ветра. Чтобы лучше слышать, Лакра приблизился ко мне. Не утруждая себя снова криком, я показал наверх в направлении вершины. Он кивнул и указал на запястье, давая понять, что мы выбились из графика. Я затянул антапку ледоруба и двинулся вслед за шерпами по крутому льду
Тоненький голос внутри меня выражал слабый протест: не вернуться ли и проверить? Может с Алом случилась какая-то беда? Может быть, его кислород замерз или сломалась кошка, или вылетел крюк на третьей ступени?
Я остановился отдышаться и снова посмотрел вниз. Ал до сих пор не появился. Я продолжал лезть вверх.
Затем снова пришла на ум железная логика, уничтожающая тлеющие угли сомнений. Он всегда идет своим темпом. Он взошел на К-2. Возможно, он просто остановился по нужде. Может быть, он хочет зайти на вершину в одиночку.
Прошли ещё три верёвки по ледовому полю. Я снова оглянулся назад. Никого. Я продолжал двигаться к скалам, отмечающим конец треугольника. В этот раз я не оглянулся.
Я пересёк следующую невидимую линию на снегу, совершив одно из тех усилий, которые были выпущены из клетки внутри меня с самого седла, но теперь находящиеся под полным контролем. Я так страстно хотел взойти на вершину, что повернулся спиной к Алу, что бы с ним не случилось.
В последний час непреодолимое желание взойти на вершину мира стало единственным смыслом моего существования. Оно погасило во мне чувство заботы о товарище, притупило способность сомневаться в своих собственных действиях и превратило меня в робота, запрограммированного шаг за шагом продвигаться к намеченной цели.
Вершинная лихорадка завладела моей душой и телом и теперь открыла во мне приток новых сил. Вдруг я почувствовал, что иду вверх без всяких усилий и вынужден был остановиться только потому, что шерпы впереди меня шли медленнее. Даже в своем дезориентированном состоянии я был удивлён, откуда взялась во мне эта нахлынувшая волна энергии.
Я был уверен, что с этого момента моему организму предстоит работать почти до изнеможения.
Что же на самом деле двигало меня на самую высокую точку мира?
Шерпы устали. Стремительный шаг Лакры замедлился, напоминая разряженную батарейку. В начале снежной пирамиды они отдыхали через пять-шесть шагов. Пройдя четыре верёвки, им уже приходилось останавливаться через один-два шага.
Высота 8750 метров. Осталось набрать всего сто метров по вертикали.
Снежник вздымался аркой даже круче, чем в моем представлении была вершина, но, вместо того, чтобы продолжать подниматься вверх по нему, как я предполагал, Лакра пошёл снова к скалам, расположенным сбоку от последней преграды.