Другая женщина
Шрифт:
Но что толку опять думать об этом? Ее нет и никогда не было на свете - ни минуты, ни даже секунды, и все из-за этого ублюдка. Вот уж действительно ублюдок из ублюдков.
«Когда- нибудь, -думала Тилли, направляя мысли в привычное для нее русло, - когда-нибудь я доберусь до него».
Придет день, и она сделает то, что не сумела сделать ее мать, такая тихая и ласковая, которую он запугал. Придет день, и он ей за все ответит.
Все мысли Тилли легко читались по ее лицу и не были секретом для Розмари.
– Тилли, я знаю, о
– Перестань. Иногда я жалею, что рассказала тебе об этом.
– А я рада, что ты это сделала, - ответила Тилли.
– Не знаю почему, но мне нравится думать, что где-то во Вселенной существует моя частичка.
Все уже давно отошло в прошлое. Отошла в прошлое история о том, как очень высокая, неловкая, грубоватая школьница в свои шестнадцать лет стала супермоделью. С того самого дня, когда Фелиция впервые вывела ее на подиумы Лондона, Парижа и Нью-Йорка, десятки и сотни фотографов, журналистов, директоров модных магазинов постоянно окружали ее; газеты и журналы печатали с нею интервью; ее фотографии были расклеены на рекламных щитах и в автобусах, ее лицо не сходило с экранов телевизоров.
Она стала известной внезапно и очень быстро. Ее имя - Оттолайн - было у всех на устах. Все модные журналы мира печатали фотографии: вот она, гордо вскинув голову, идет по подиуму в свете юпитеров; прибывает в аэропорт для показа коллекции; она на благотворительных вечерах. И скоро, даже слишком скоро ее имя стало встречаться в колонке светской хроники: как и все известные красавицы, она должна была непременно украшать своим присутствием светские вечера, благотворительные мероприятия, премьеры и прочие торжества.
Она царила всю вторую половину восьмидесятых и была символом этого времени. Немного грубоватая, острая на язык, экстравагантная, к тому времени очень богатая и чрезвычайно сексуальная, она была замешана в целом ряде громких скандалов, героями которых были знаменитые фоторепортеры, рок - и кинозвезды, известные модельеры и прочие знаменитости. Она относилась к этим скандалам легко и небрежно, смеялась над ними и получала удовольствие от поднятой вокруг них шумихи.
Когда скандальное время конца восьмидесятых сменилось спокойным началом девяностых, она была богата, известна и все еще в моде.
Она купила матери не маленький домик в одном из западных графств, как подумывала ранее, а очаровательный небольшой коттедж в Пекхем-Рай, где Розмари начала свое дело фитотерапевта. Идея этого занятия принадлежала Тилли. Она поместила фотографию матери в журнале «Вог», и скоро все визажисты стали изучать фитотерапию.
– Мам, ты можешь заняться этим, прямо не выходя из дома, - говорила Тилли.
– Ты же хорошо разбираешься в травах. Я принесу тебе книги, ты пройдешь курс обучения - и дерзай.
– Не глупи, Тилли. Какое еще учение в моем возрасте? Да и кто будет платить за это?
– Я за все заплачу, - гордо ответила Тилли, счастливая тем, что может давать.
–
Конечно, Розмари сначала поспорила с ней, говоря, что «несколько сотен фунтов» - очень большая сумма, что Тилли, как всегда, строит воздушные замки, но потом успокоилась и села читать книгу по фитотерапии. К концу дня она уже с улыбкой сообщила Тилли, что идея ее заинтересовала и что можно будет попробовать.
– Черт возьми, мам, вот всегда ты так - сначала сопротивляешься, а потом говоришь, что можно попробовать, - заявила Тилли, и, прежде чем Розмари успела опомниться, она уже изучала фитотерапию и увлеклась ею.
Сначала Тилли жила с матерью, но в день своего восемнадцатилетия переехала в Кенсингтон.
– У меня своя жизнь, и я не хочу стеснять тебя, - сказала она матери.
– Мы можем начать ссориться, а это ни тебе, ни мне не нужно. Я буду часто навещать тебя. Хорошо?
– Хорошо, Тилли, - согласилась Розмари…
Она приехала в студию ровно в семь. Мик Мак-Граф, выглядевший более потасканным, чем обычно, пропахший чесноком, пил кофе и читая «Тайме».
– Привет, детка!
– Привет, Мик, - холодно ответила Тилли.
– Хороший сегодня денек. Освещение будет прекрасным. Я сказал нашим осветителям, чтобы они были наготове. Мне нужно уехать самое позднее в восемь часов. Сегодня ты будешь в свадебном платье.
– Хорошо, - ответила Тилли, - но не вини меня, если его не доставят вовремя. Ты же знаешь, у «Лорена» долго раскачиваются.
– Ладно, ладно, - заулыбался Мак-Граф.
– С возрастом ты становишься остроумной. Я за всем прослежу. Да, тебя искали из агентства. Просили позвонить, как только ты появишься. Фелиция хочет с тобой поговорить. Постарайся быть краткой - у нас мало времени. Кофе?
– Черный. Что там могло случиться?
Она набрала номер агентства и услышала спокойный голос Фелиции:
– Привет, Тилли.
– Привет, Фелиция.
– Я знаю, что у тебя мало времени. Мик предупредил меня, как всегда, в своей очаровательной манере, но мне важно поговорить с тобой. Тилли, мне позвонили от Мег Розенталь.
– Правда?
– сказала Тилли, роясь в сумке в поисках сигарет.
Содержимое сумки вывернулось и рассыпалось по полу.
– Черт!
– выругалась Тилли.
– Весьма неожиданная реакция на мое сообщение, - заметила Фелиция.
– Прости. Рассыпала всю косметику, включая и ту великолепную пудру, которую она мне подарила.
– Кто? Мег? Ты ею пользуешься? У нее прекрасная косметика.
За последнее время «Розенталь» стала ведущей компанией по выпуску косметики, которая была более высококачественной, чем у «Лаудер», более модной, чем «Сен-Лоран», и более дорогой, чем «Шанель». Поступившая в продажу одновременно в Англии, Америке, Франции и Италии, косметика этой фирмы быстро завоевала рынок, и все богатые женщины стали заполнять ею свои сумочки и туалетные столики.