Другие люди
Шрифт:
— Я не скажу ни слова без адвоката.
— Позвоните своему адвокату. Телефон на кухне.
— Уже поздно.
— У него есть служба ответов для экстренных случаев.
— У меня нет адвоката.
— Так пора заводить, — я повернулся к Козлаку. — А у вас адвокат есть, мистер?
— Есть, будьте уверены.
— Что ж, вам лучше бы позвонить ему и сказать, что вас обвинили в клевете. Вы сказали при свидетелях, что эта молодая женщина предложила раздеться перед вами за деньги. Учитывая, что она работает в международной организации, такое утверждение
— Но не повезу же я его из-за этого в участок.
— Я лишь хочу, чтобы вы отметили и это обвинение. А арестуете вы его за нарушение права владения.
— Вам придется поехать в участок, — патрульный сообщил Козлаку печальную весть.
— Моя жена будет волноваться.
— Я с радостью сообщу вашей жене, где вас искать, — успокоил его я.
— Пошел ты к черту! — огрызнулся Козлак.
— Эй, следите за вашей речью, — осадил его патрульный и добавил, обращаясь ко мне: — Вы поедете с нами?
— Мы поедем все, — ответил я, беря Франсину под руку.
Глава 17
Томасси
Уидмер позвонил мне с самого утра.
— Джордж, Франсина вчера пришла очень расстроенной.
— Меня это не удивляет.
— Что произошло?
— Вы ее не спрашивали?
— Она ничего толком не сказала.
— Тогда и я не вправе.
— Пожалуйста!
— Мужчина, изнасиловавший Франсину, оказался в ее квартире, Нед. К счастью, полиция вовремя вмешалась. Я посадил его за решетку по обвинению в нарушении права владения.
— Джордж, я хочу, чтобы она съехала с этой квартиры. Мне все равно, сколько это будет стоить.
— Я ей не указ, Нед. Лучше бы вам самому поговорить с ней. Помните, квартира взята в аренду.
— Плевать мне на аренду! В конце концов, признать недействительным договор об аренде для вас пара пустяков.
— Нед, аренды бывают разные. Я даже не знаю, кому принадлежит этот дом. Это может обойтись в кругленькую сумму.
— И пусть.
— В одном я уверен, Нед. В тексте нет пункта, согласно которому договор признается недействительным, если этажом выше живет насильник, а смотритель дома — однорукий извращенец.
— Какой еще смотритель?
— Вчера он составил компанию Козлаку. Он и впустил того в квартиру.
— О боже, Джордж, ну должен же быть какой-то выход.
— Естественно, опубликуем объявление о субаренде. Требуется жилец в квартиру под насильником. Нед, теперь нельзя написать «Только для джентльменов». А кто возьмет на себя ответственность предложить эту квартиру в субаренду другой молодой женщине, не предупредив ее, с чем она может столкнуться?
— Пусть тогда квартира пустует. Джордж, вы продолжаете работать с первой жалобой Франсины?
— Именно этим я сейчас и занимаюсь.
— Держите меня в курсе, Джордж. И у меня к вам одна просьба.
— Слушаю?
— Не говорите Франсине, что я вам звонил.
Возблагодарим небеса
Я знаю, что Тарбелл благоволит ко мне. Он следит за теми процессами, для которых я запрашивал у него те или иные сведения, и ведет счет. Он знает, сколько из них закончилось в мою пользу, и не в последнюю очередь благодаря ему я приобрел репутацию едва ли не лучшего адвоката округа.
Я сомневаюсь, что у кого-то может возникнуть желание вывести Тарбелла на чистую воду. Момент давно упущен. Тарбелл слишком много знает.
Я позвонил ему, спросил, как поживают миссис Тарбелл и его сын Джон (Джон учится на юридическом факультете Йеля, и я готов поспорить на последний доллар, что его никогда не поймают на проступке, наказанием за который может стать исключение из коллегии адвокатов). Потом перешел к делу.
— Я бы хотел уговорить Канхэма на один криминальный процесс.
— Какой позор. И кого ты хочешь посадить за решетку?
— Его хочет посадить мой клиент. Как у Канхэма со временем?
— Занят по уши. Таких, как ты, которые мешают жить, он замыкает на Лефковича. Знаешь его?
Я не знал, а потому попросил Тарбелла просветить меня.
— Я тебе скажу. Он ходит с цепочкой для ключей.
— Спасибо тебе за бесценную информацию.
— Много ты знаешь людей, которые носят такую цепочку? Окончил Гарвард с отличием, еще со школы встречается с одной и той же девушкой. Уик-энды проводит в Амангасетте, где нарушает закон, покуривая «травку» в компании таких же неженатых пар, с которыми снимает дом. Двадцать семь лет, помощник окружного прокурора, полагает себя орудием правосудия Божьего. К сорока годам намеревается стать генеральным прокурором.
— Это я и так понял.
— К такому, как Лефкович, есть только два подхода. В первом варианте предлагается сработать а-ля Степин Фетчит, поцеловать молодого господина в задницу, показать ему, как он велик и добр, раз может оказать маленькую услугу Знаменитому Томасси. Но ты не Степин Фетчит. И скорее врежешь ему по заднице. Он наложит в штаны, если у тебя будет, чем его припугнуть. Так какое обвинение?
— В изнасиловании.
— Забудь об этом. Отложи до следующего года.
— Хочешь поспорить на ящик вина?
— Азартные игры не по мне, — отрезал Тарбелл. — Для этого ты должен иметь в своем сейфе фамильные драгоценности Канхэма.
— У тебя есть что-нибудь полезное?
— А как же. Только воспользоваться этим будет непросто. Если кишка тонка, лучше не соваться.
Я промолчал.
— Если ты это используешь, с тебя двести баксов, если сработает — четыреста.
— Фотография?
— Газетная вырезка.