Другие Семь дней
Шрифт:
– Как что? – удивился Ворошилов. – Неужели статьи не найдется?
– Как говорят потомки: „Был бы человек, статья найдется обязательно“, – отшутился нарком внутренних дел. – А для нее и искать не надо. Каждые пять минут наговаривает на десять лет строгого расстрела без права переписки, – он поправил пенсне и добавил. – Нельзя ее ни расстрелять, ни посадить.
– Почему? – снова удивился Климент Ефремович.
– А если шашкой? – поддержал боевого товарища Буденный.
– Нельзя, – вздохнул Берия. – Очень хочется, но нельзя. Во-первых,
– Так в психушку, – пожал плечами Молотов.
– А во-вторых, – продолжил Лаврентий Павлович, – шум на Западе будет неимоверный. Лечить ее из-за этого тоже нельзя.
– Так может, – задумчиво произнес Микоян, – назад? В Германию или Францию. Пусть они лечат.
– Пробовали. Все категорически отказываются. И Франция, и Штаты. Даже Польша и Буркина-Фасо. Не для того, говорят, депортировали.
Политбюро задумалось. Выпускать сумасшедшую на свободу не хотелось. Разглагольствования „демократки и диссидентки“ никого особо не беспокоили, советский народ плохо понимает психически ненормальных. Но меры какие-то принимать надо.
– Кроме того, – вздохнув, продолжил Берия, – она требует „человеческих условий“ для проживания. Англичане уже начали пованивать на эту тему.
– Что она под этим понимает? – поинтересовался Ворошилов. – Отдельную квартиру в центре Москвы и обеспечение питанием?
– Не квартиру, а охраняемый „коттедж“, – незнакомое слово Берия произнес без малейшей запинки. – Причем, охрана должна быть не советской. Еще Интернет и возможность выступать перед народом.
– А ведь есть такое здание, – задумчиво произнес Микоян. – Вчера я гулял с Серго… С сыном…»
По коридору за дверью кто-то прошел, заставив спящего Колганова беспокойно пошевелиться.
«Следователь поднял взор на собеседницу.
– Валерия Ильинична, принято решение разрешить Вам проживание на территории Советского Союза,
– Вот! Я знала, что демократические принципы восторжествуют! – с пафосом произнесла тучная пожилая женщина. – Даже кровавые палачи Берии не посмеют поднять руку…
– Вы просили, – бесцеремонно прервал ее лейтенант, поглядывая в лежащий перед ним лист бумаги, – трехкомнатную квартиру в отдельно стоящем здании в центре Москвы, охрану от фанатиков-коммунистов, обеспечение питанием по нормам не ниже, чем у Политбюро, и возможность свободного изложения своего мнения. Так?
– Да! – подтвердила Валерия Ильинична, открыла было рот, но продолжить не успела.
– Такого помещения у нас нет, – опередил ее следователь. – Есть пятикомнатный отдельно стоящий дом со всеми удобствами по адресу Большая Грузинская, один. Устроит?
– А охрана? – поинтересовалась Новодворская. – И насчет выступлений?
– Охранники уже на месте. Они вообще не граждане Советского Союза, и никогда ими не станут. Выступать можете прямо с порога своего дома, место людное. Питаться будете по нормам охраны. Это вдвое выше, чем в ЦК. Вот фотографии дома.
– Ну… – протянула правозащитница. –
– Охрана не дает снимать, – пожал плечами чекист. – Они нам не подчиняются.
– Ну… Ладно, раз ничего лучше нет, я, пожалуй, соглашусь…»
От неудобной позы затекло плечо. Юрий в полудреме перевернулся на другой бок и снова провалился в сон.
«Молодая девушка говорила разномастной группе людей:
– Уважаемые посетители! Здесь находится еще одна достопримечательность. В доме на острове проживает известная правозащитница Валерия Ильинична Новодворская. Через десять минут после окончания нашей экскурсии она будет выступать с обличительной речью в защиту прав гомосексуалистов, – экскурсовод на минуту задумалась. – Или наркоманов, не помню. Да это и неважно, слова-то одни… – девушка выслушала вопрос посетителя и покачала головой. – Нет, сфотографироваться с Валерией Ильиничной нельзя. Она очень боится людей. Поэтому и отгородилась от всех кольцевым рвом с водой и белыми медведями нашего зоопарка. А сейчас пройдемте в обезьянник…»
Снова хлопнула дверь. Но разбудить усталого майора было трудно:
«Пресс-конференция работника НКИД СССР продолжалась…
– Телекомпания БиБиСи. Меня интересует преследование госпожи Новодворской.
– Простите, но госпожу Новодворскую никто не преследует. Предупреждая Ваш следующий вопрос, за ней даже не ведется наблюдение.
– Но она заключена в клетку в московском зоопарке!
– Ваши сведения ошибочны. Госпожа Новодворская, действительно, проживает на территории Московского Зоопарка. Однако не в клетке, а в комфортабельном доме, и это ее личный выбор. Из тех вариантов, которые мог предложить ей Советский Союз, этот понравился ей больше всего…
– Газета „Фигаро“. По нашим данным, госпожа Новодворская не может покинуть место своего проживания!
– Почему? Никто не мешает ей этого сделать!
– А медведи?
– Что медведи?
– Но ведь ее охраняют белые медведи!
– Госпожа Новодворская сама об этом просила. Поскольку ее не устраивает охрана из советских подданных, а привлечение иностранных военнослужащих не предусмотрено законами СССР, мы были вынуждены привлечь лиц, не имеющих никакого гражданства. Подчеркиваю еще раз: охрана охраняет госпожу Новодворскую от угрозы извне.
– „Дейли Телеграф“. Эта угроза существует?
– Госпожа Новодворская считает, что да. Мы не можем не учитывать ее мнение, чем бы оно ни было вызвано.
– А если госпожа Новодворская захочет покинуть клетку?
– Как только она войдет в клетку, она сможет ее покинуть.
– Я имею в виду территорию зоопарка!
– Никто не препятствует ей покинуть территорию зоопарка.
– А территорию СССР?
– Советский Союз не препятствует госпоже Новодворской покинуть СССР. Однако на данный момент только две страны согласились впустить госпожу Новодворскую на свою территорию. Однако Валерия Ильинична отказалась выехать в эти страны.