Другое счастье

Леви Марк

– Не понимаю… В рождественском центре ты мне сказала, что в детстве мать тебя баловала, – напомнила Агата.

– Вам никогда не случалось врать из гордости? Я всегда была гордячкой и ею осталась, ничего не могу с собой поделать. По мне этого ни за что не скажешь, – продолжала Милли, – но в старшей школе мне даже доводилось драться с девчонками, которые надо мной насмехались.

– Надеюсь, у тебя получалось как следует проучить этих мерзавок!

– Иногда в отсутствие матери приезжала без предупреждения бабушка. Она совала мне несколько долларов

и наполняла нашу кладовую. Мать отлично знала, что все эти консервы появляются там не по волшебству, но делала вид, что так и надо.

– Они не ладили?

– Они почти не разговаривали. Сколько их помню, они вечно были в ссоре – для меня так и осталось загадкой из-за чего. У Манинии – так я прозвала свою бабушку – было две дочери. Мама была старшей, младшая умерла еще до моего рождения. Ни разу не видела ни одной фотографии своей тетки. Утрата ребенка – незаживающая рана, так всегда говорила Маниния. Мне запрещалось заговаривать с ней об умершей младшей дочери. В тех редких случаях, когда я все-таки поднимала эту тему, она закрывалась, как устрица, и уходила. Я не настаивала, не хотелось причинять ей боль своими приставаниями. Бабушка – существо нежное и хрупкое, так я привыкла считать.

Агата отвернулась к окну.

– Маниния была моей сообщницей, ей я все рассказывала, ей мне не нужно было врать, – продолжала Милли. – Лишившись ее, я испытала величайшее в своей жизни горе. Она подарила мне свою машину и вместе с ней – свободу. Еще я думаю, что она, если б могла, спорила с моей матерью даже с того света.

Покосившись на свою пассажирку, она увидела ее отражение в стекле: по щекам у нее бежали слезы.

– Я вас огорчила?

– Не обращай внимания, – пробормотала Агата. – Усталость делает меня слишком чувствительной. За последние дни мне выпало слишком много переживаний, я от такого давно отвыкла.

– Это моя вина. Напрасно я все это на вас вывалила. Но я не хотела вас расстраивать. К тому же мое детство вовсе не было таким уж безрадостным, у нас бывали потрясающие моменты. Да, мы сидели без гроша, но со временем я поняла, что мы не такие, как остальные, – в хорошем смысле слова. Мама была очень интересным человеком: она обладала чувством юмора, железной силой духа, невероятной отвагой, ее безумный оптимизм граничил с беспечностью, и все же теперь я думаю, что правда была на ее стороне. Она все время повторяла, что не любит людей, но говорила неправду. На нее можно было положиться, и те, кому посчастливилось ее знать, души в ней не чаяли. Вы бы нашли с ней общий язык.

– Очень может быть.

Милли остановилась на бензоколонке и залила полный бак. Агата расплатилась и вернулась с охапкой сладостей.

– Зефир, лакрица, шоколад? Все по сто калорий и больше!

– Подождите меня здесь, – попросила Милли. – Я позвоню Фрэнку.

Вместо ответа Агата открыла пакет и сама принялась уплетать лакомства.

Милли удалилась с телефоном в руке. Агата следила за ней краем глаза. Заметив во время разговора, что находится под наблюдением, Милли вздохнула

и отошла подальше.

Вскоре она вернулась, села за руль, завела машину и поехала.

– Все в порядке? – спросила Агата беззаботным тоном.

– Скоро мы доберемся до Юрики. У меня впечатление, что вот-вот пойдет дождь: тучи набегают.

– Если тебя утомляет моя болтовня, так и скажи.

– Он много работает и просит меня вернуться.

– Чтобы ты о нем позаботилась?

– Потому что он по мне скучает! – раздраженно ответила Милли.

– А ты по нему?

– Почему вы на него взъелись?

– С чего ты взяла? Я с ним даже не знакома. С удовольствием узнала бы о нем побольше! Что он за человек? Все известные мне любовные истории я почерпнула из книг.

Милли рассказала Агате о своей встрече с Фрэнком, расхвалила его достоинства, заявила, что рядом с ним чувствует себя уверенно. Их не сжигает страсть, зато у них бесконфликтные отношения, понемногу налаживающаяся совместная жизнь без стычек, без обмана. Чего еще желать?

Дорога сделала несколько витков, а потом вытянулась прямой линией через огромную долину, ограниченную на западе грядой холмов. За белыми изгородями, тянувшимися за горизонт, бродили табуны лошадей: казалось, они живут на свободе в этих бескрайних прериях. Через три мили справа появились ворота, от них на север уходила грунтовая дорога.

– Сверни туда, – попросила Агата.

«Олдсмобиль» запрыгал по ухабам. Два испуганных жеребца понеслись галопом вдоль дороги. Милли приняла вызов и надавила на газ. Удивленная Агата придерживала руками растрепавшиеся на ветру волосы. Милли издавала крики, подражая сгоняющим скот ковбоям, но это ей не помогло: жеребцы легко обогнали машину и исчезли вдали, и она сбавила ход.

Впереди вырос дом в колониальном стиле, почти такой же, как в фильме «Унесенные ветром».

– Здесь живет ваш друг?

– Похоже на то. Макс меня предупреждал, но это превзойдет все мои ожидания.

– Как вы думаете, он разрешит мне покататься верхом?

– У тебя есть опыт?

– Я выросла на Юге, проселков там больше, чем асфальтированных дорог. У нас все хорошо сидели в седле. Мама была прекрасной наездницей. Скакать верхом или гонять на мотоцикле – вот мои главные радости на родных просторах…

– Тебе надо было родиться мальчишкой!

– Нужен же был мужчина в доме! – С этими словами Милли вошла под навес крыльца.

Вышедший к ним дворецкий, приподняв бровь, разглядывал двух растрепанных, пропыленных незнакомок.

– Конюшни находятся в другой части усадьбы, – заговорил он фальшивым голосом. – Вернитесь на дорогу и поезжайте в сторону Юрики, чуть дальше вы увидите ведущую туда дорогу.

– Я похожа на конюха? – спросила Агата, подходя ближе.

Сбитый с толку дворецкий уставился на Милли.

– Миссис Дейзи и ее водитель, полагаю?

– Нет, «миссис Сейчас-получишь-пинок-в-задницу», если будешь дальше говорить со мной таким тоном!