Другой край мира

Иолич Ася

Она уставилась на него с недоумением.

– Ты хочешь запереть комнату, где лежат ткани? Зачем?

Воло некоторое время помолчал, потом повернулся к ней.

– У вас есть комнаты, которые запираются? – с подозрением спросил он. – Любые?

– Только загоны для животных, чтобы они не убежали. На них задвижки. Но ткани же не умеют бегать! – хихикнула она. – Так не бывает!

– Воло, давай обсудим это потом, – сказал с улыбкой Конда, растирая лицо. – Не думаю, что нам надо переживать за сохранность груза.

– Хорошо, – сказал Воло, слегка ошеломлённо

качая головой. – Арем Тосс, мы разместим ткани в том помещении, которое любезно предложила нам кирья Аяна. И мы займём комнату, которую они предоставляют нам. С нами будет юнга по имени Верделл, он мой дальний родственник. Касаемо дерева — оно не подвержено никакой порче, кроме одного вида плесени, поэтому любое крытое помещение подойдет. Для специй нам потребуются помещения вроде кладовых, с доступом свежего воздуха, но защищённые от изменений погоды.

– У нас в горах есть естественные пещеры, в которых постоянно прохладно. Мы храним там сыры и прочие припасы, которые могут испортиться. Если вам это подходит, можем предложить их для ваших специй. А вот план деревни. Здесь отмечены дворы и количество людей, которое в них готовы принять. – Миир протянул им лист с наброском. – Двор олем Лали вот тут. Я понял, что до выздоровления капитана вы будете руководить починкой вашего судна, поэтому я отдаю этот план вам, чтобы вы не блуждали между дворов, когда вам понадобится кто-то из ваших людей. Вот, возьми грифель, Воло. Сможешь отметить, кто где поселится.

– Спасибо, кир Миир. Приятно иметь дело с серьёзными людьми, – сказал тот. – Теперь расскажите мне, есть ли у вас нужное нам дерево. Мы обсуждали этот вопрос с нашим плотником...

10. Дягилевый мёд и орехи ташты

Аяна вела Пачу и искоса посматривала на них. Наконец она могла немного рассмотреть их с Воло, не привлекая внимания слишком откровенным разглядыванием.

Воло был высоким, стройным, ростом примерно с Алгара, и чем-то даже походил на него. Его волосы были тёмно-орехового цвета, как будто скорлупу лесного ореха немного подержали над свечой. Глаза его, тёмно-серые, были очень внимательными, а ещё он явно был больше привычен к бритью, потому что то и дело раздражённо почёсывал загорелый подбородок и щёки под отрастающей тёмной бородой.

Конда не сильно отличался от него ростом, но в остальном их вряд ли можно было назвать родственниками. Кожа Конды была тёмной, почти как дягилевый мёд, а густые прямые волосы – тёмно-коричневыми, но без той теплоты, которой вспыхивали искорки в тёмно-русых волосах Анкана. Они как будто были тронуты морозом, подобно траве, покрытой первым инеем, когда она теряет последние частицы тепла и принадлежит уже не осени, а зиме.

Но сильнее всего её внимание привлекли глаза. Никогда и ни у кого Аяна ещё не видела глаз цвета спелых тёмных желудей, цвета несъедобных орехов ташты, которые в середине осени начинают падать на землю в своих расколотых шипастых зелёных коробочках.

Аяна очень любила следить, как меняется цвет глаз Тили. Когда подруга злилась, её серо-зелёные глаза темнели,

когда радовалась — наоборот, становились очень ясными и светлыми. Она попробовала представить, как меняется цвет глаз Конды, но ей на ум пришёл Шош. Иногда он словно впадал в детство, и, сидя у неё на кровати, кидался на её ноги под одеялом. Перед прыжком его зрачки расширялись так, что радужка становилась почти незаметна. Может, глаза Конды так же меняются?

Она улыбнулась. Ей вдруг захотелось обогнать его и посмотреть ему прямо в глаза при свете, а не как тогда, на лодке, когда он приблизился к её лицу с фонарём, и рассмотреть, какой формы у него зрачки.

– Смотрите, на том берегу меняются, – сказал Аталаме.

На другом берегу реки рыбаки встретили товарищей и теперь по очереди выпрягались из постромков, хлопая сменщиков по плечу.

– Половину прошли, – сказал Сайделл. – Сколько тут всего идти?

– Три ранда. Полтора вы уже преодолели. На входе в затон вы остановитесь и бросите свой конец, а за канат, который сейчас тянут на том берегу, возьмутся ещё наши люди, – сказал Миир. – И мы будем разбираться с вашим грузом.

– Миир, нам нужно вернуться в деревню и привести лошадей. Я поеду и отправлю гонцов по дворам, а ты будь здесь на всякий случай, – сказал арем Тосс, забирая у него поводья кобылки.

Сзади их догоняли пятеро сменщиков, и моряки с удовольствием передали им свои лямки. Они разминались, потом достали бурдюки с водой и сели отдохнуть на траву на краю дороги.

– Ты, наверное, устала так долго идти, кирья, – сказал Воло. – Давай, я поведу твою лошадку, а ты отдохнешь.

– Нет, я не устала. Спасибо! Воло, а что значит «кирья»?

– Кирья? Это... уважительное обращение к знатным девочкам и девушкам.

– К знатным?

Воло посмотрел на неё удивлённо, а идущие рядом моряки внимательно слушали их беседу.

– Так говорят о человеке, который родом из знатной... Из приличной, именитой семьи, которая есть в родовой книге, – сказал Конда, подходя поближе.

– А. Да, тогда наши семьи приличные, – с улыбкой кивнула Аяна. – Мы все есть в родовой книге.

Конда с интересом наклонил голову набок.

– Это мы поняли ещё в море, когда кир Алгар сказал, что вы учились у гватре и читали сказания, – кивнул Воло. – Но среди вас же есть те, кто... имеет власть? Как вы называете таких людей?

– Те, кто управляет делами? Да. Мы называем их олем и арем, это значит «старший». Как моя мама теперь...

– А, так вот что значит это слово! – Конда понимающе кивнул. – теперь понятно. Так, значит, ты тоже арем?

Аяна рассмеялась.

– Нет, Конда. Арем может быть только мужчина.

– Так значит, ты олем?

– Нет! – она округлила глаза. – Ты что! Олем может стать только женщина, чья дочь родила по меньшей мере одного ребёнка, и которую все согласны видеть олем своего дела. Дочь олем – это не олем.

– А арем?

– То же самое. Если дочь мужчины родила ребёнка, его могут выбрать арем. Но это не строгий обычай, если у них только сыновья, то дети сыновей тоже считаются.