Другой путь. Трилогия
Шрифт:
– Ни тот, ни другой, – кажется, мне удалось удивить герра Мильке.
– Третья сила? Кто же?
Была ни была! Не хочется, чтобы сорвалась такая рыба.
– Кручина. Но он все будет отрицать. И понятно почему.
Сказать, что дедушка Эрих удивился – не сказать ничего. Он едва со стула не упал.
– Кручина ведет самостоятельную игру? Так не бывает. Он просто бухгалтер.
Я развел руками: «больше мне сказать нечего».
– Тогда получается, что те деньги, что считаются казной партии и есть состояние Майнце?
И я повторил жест в значении: «ну если ты такой догадливый,
– Любители, – фыркнул Мильке. – Идиоты. Глупые головы. Или это отчаяние? Не могу понять, почему то, что можно сделать правильно, нужно делать через задницу? Тяжело с вами, русскими, работать. Но приходится. Потому что с теми, кто на другой стороне, работать вообще невозможно. Только подчиняться.
Он недолго помолчал, теребя край белой выглаженной салфетки.
– Я передам вам свои документы, Захар. И буду ждать от вас выполнения ваших обещаний.
Собственно, какой у него на самом деле выбор? Нет никакого. Лучше уж чтото, чем неизвестность.
– Мне нужно, чтобы в то время, когда все случится, ваши сотрудники имитировали уничтожение архива, – это была моя «домашняя заготовка». – Пусть жгут, рвут, режут и кромсают и занимаются только этим. Никто, кроме вас, не должен знать о сохранности переданных мне документов.
– Разумно, – согласился Мильке и потер свои скрюченные ладони. – Мы найдем, что уничтожить. Самое важное соберем – зарплатные ведомости, переписку с руководством пионерских лагерей и кляузы сограждан друг на друга – будем жечь с оркестром, чтоб запомнили навсегда. За них не беспокойтесь, никто не сможет сказать, сколько заплатила Штази герру Шмидту в апреле 1963 года.
В самом деле, у любого ведомства за сорок лет работы скапливается столько макулатуры, что для уничтожения ее потребуется привлечение тяжелой армейской техники. Между тем бумаг, реально чегото стоящих, в этой горе – едва на три портфеля.
– И я хочу исчезнуть из Германии, когда все случится. – Слова дались ему непросто, и он сразу пояснил свое решение: – Мне не нужен суд надо мной в таком возрасте. Мне не нужна такая трибуна. Потомки все равно оценят посвоему.
– У вас есть время выбрать хорошее место. Можете взять с собой нескольких людей, из тех, кто вам дорог или может понадобиться. В разумных пределах. Полк гренадеров даже мне спрятать будет непросто.
– Я сообщу, – Мильке поднялся и потянулся к фотографии, так и лежавшей на столе. – Я сообщу, когда и где следует получить груз. И потом решим, как мне выбраться из Берлина.
Он демонстративно порвал снимок и высыпал обрывки в пепельницу.
– Сожгите, – сказал пока еще всесильный глава «Штази», тяжело развернулся и вышел наружу.
А я понял, что еще десяток снимков и вся моя подробная биография не войдут в те портфели, что мне обещаны. Главное, чтобы исполнитель на месте, тот, что добыл эти снимки, не вздумал копать глубже, выясняя, кто еще исчез вместе с Захаром Майцевым.
Этот длинный день, растянувшийся для меня в какоето бесконечное заполярное утро, когда толком солнца не видно и постоянно висит над головой серая хмарь, подсвеченная рассеянным и тусклым светом, завершился далеко за полночь – когда я вернулся в свою холостяцкую халупу на Риджентканал.
Даже
– Что Том, наши выиграли? – спросил я, плюхаясь рядом с ним на диван и ослабляя галстук, изрядно мне надоевший.
– Мне жаль, сэр. Наши бездарно слили всю игру, теперь поедут домой, – пробормотал охранник. – Да и как бы они выиграли, если эти чертовы русские бегают по полю так, будто в задницы им залили по пинте скипидара? Наверное, каждого из них в номере ждет агент КГБ и они знают, что лучше бы им не проигрывать! А пасы? Восемьдесят пять процентов передач – точно в ноги! Это не у наших, сэр. Если бы вы посмотрели на их Микайлетенко, Беланофф, Рац, громилу Бубнофф, на эту ловкую обезьяну в воротах – Дасаефф, вы бы не спрашивали, кто победил. А у нас забивать вынуждены защитники! Адамс прибежал и чудом спас нас от позорного безответного проигрыша! Кажется, я два часа назад видел игру новых европейских чемпионов, сэр. И это не сборная Бобби Робсона. Зато мисс Анна радовалась и даже три раза поцеловала меня – по числу голов – в щеку. Она тоже поставила пять моих фунтов на свою сборную. И выиграла семь.
– Пропали твои пять фунтов, Том? – его печаль была искренна и глубока, настолько, что остаться безучастным я не смог.
– Как есть, сэр, пропали. Мне жаль. Придется отыгрываться на русских. Завтра поеду к букмекерам, поставлю десятку, что они станут чемпионами. Очень сильная команда.
– Знаешь, Томми, я тебе дам хороший совет. Не ставь на русских. Чемпионами будут голландцы. А русские только вторыми. Все уже решено, – я показал глазами на потолок.
Папаша спрашивал както Серого о том, будет ли сборная Союза чемпионом чегонибудь. И Серый его не порадовал. Ближайшая Олимпиада в Сеуле – последнее чемпионство советской сборной. И все.
– Правда, сэр? – Том вскочил с дивана. – Я знал! Вот знал, что все подстроено против наших! Политкорректность, да? Датчи еще ни разу не были чемпионами? Поэтому? Чертовы букмекеры! Мне братец давно говорил, что нет честного спорта – все куплено! Так хотелось надеяться.
Вот что иногда заставляет меня разевать свой рот? Желание показаться самым умным и осведомленным? Тупой ишак!
Том схватил какуюто газету и стал просматривать букмекерские сводки:
– Тактактак… Шансы русских расцениваются как один к трем, а у Гуллита и ван Бастена один к семи! А на то, что русские будут вторыми – один к двум! Спасибо, сэр! Если я выиграю – половина ваша!
– Гооол! – донеслось из телевизора.
– Кто? Что? – Том встрепенулся и отложил газету.
– Голландцы забили, – сказал я. – Одинноль. Как день прошел? Доложишь?
– Конечно, сэр! После того, как с мисс Анной поработал Кларк, он потащил ее по Оксфорд стрит, потом по Нью Бонд стрит, потом в «Хэрродс», потом на Парк Лейн в «Харви Николс», но и на этом они не остановились. Потом еще были Слоан стрит, опять вернулись на Оксфорд стрит, зашли в Lalique на Кондуит стрит. Как женщины и парикмахеры не устают бродить по всем этим магазинам, сэр? Боб еле приполз, а ведь он очень тренированный человек!