Друидская любовь

Брайд Лора

Лаки открыла книгу и начала читать:

– «Интимные ласки – самое лучшее средство для возбуждения, но девочка обычно считает иначе и дает решительный отпор «нескромным» поцелуям. Поэтому, не забывай об ее стыдливости и постепенно спускайся ниже. Не проявляй спешки или упрямой настойчивости. Твое оружие – нежность и только нежность, а еще горячее желание доставить наслаждение. Прислушивайся к ее телу, экспериментируй и наблюдай за его реакцией. Те замечательные моменты, которые ты подаришь своей девочке, обязательно вызовут у нее желание сделать ответный шаг. Конечно, это будет не сразу. Она стыдится даже мысли о том, что ты будешь касаться губами «неприличного» места, а, чтобы прикоснуться самой, ей придется преодолеть

весьма высокий барьер. Но твое искреннее желание доставить радость, твое доверие и открытость, полностью разрушат все преграды. И когда твоя девочка решится, ты поймешь, насколько отличается робкий и неумелый поцелуй любимой от опытных действий самых искушенных женщин, от которых ты никогда не воспаришь к небесам».

– Как точно он сказал, – тихо произнес Вик, вспоминая несмелые поцелуи Саманты. – Это не сравнить даже с самым глубоким минетом, – он смутился и покраснел до корней волос. – Прости, Лаки, я забылся и сказал при тебе…

– Вот мы плавно и подошли к минету, – засмеялась Лаки. – Все нормально, брат. Здесь собрались взрослые люди, поэтому не буду давать физиологическое определение. Вокруг минета вертится много слухов и вымыслов. Говорят, что от него просто сносит крышу, и те, у кого еще не было, мечтают попробовать. Ну, а тот, кто пробовал, знает, что крышу сносит не всегда. Бывает, что после минета даже не хочется думать о сексе. Это когда уже совсем не повезет, и нарвешься на профессиональную «вафлистку».

– На кого? – осторожно переспросил Оскар и оглянулся на товарищей, проверяя, один ли он такой тупой, что не понимает о ком идет речь. Его встретили такие же вопросительные взгляды.

– Видите ли, мальчики, есть такая болезнь – «вафлизм», под которой подразумевают фанатическую страсть к лизанию половых органов. «Вафлистку» не угадаешь по внешнему виду. Она может быть обычной веселой девчонкой, и только в постели, вы ощутите все «прелести» общения, когда вам долго будут «полировать» член, не давая кончить, а потом выцедят досуха и отбросят в сторону, как отработанный материал.

Лаки специально говорила цинично и откровенно непристойно, но очень понятно для учеников. Ведь ее целью было предостеречь их, и не разыгрывать из себя рафинированную преподавательницу.

– Фу, как грубо. Хотя, признаю, что достоверно, – недовольно поморщился Вик и не удержался от «шпильки» в адрес сестры. – Даже стесняюсь спросить, откуда такие знания. Неужели Каналья поделился своим опытом? Вы и это с ним обсуждали?

– Обсуждали, Вик, когда я предупреждала его каких красавиц надо обходить десятой дорогой, – без тени смущения ответила Лаки. – Я четыре года прожила в одной комнате с тремя «вафлистками», и они, не стесняясь, обсуждали свое любимое занятие, которым занимались бы даже в моем присутствии. Но я предупредила, что если увижу нечто подобное в нашей комнате, то у них на языках вырастут бородавки. Мне было достаточно лишь один раз продемонстрировать свое знание заклинаний, – рассмеялась девушка. – Но сейчас речь идет не о моей борьбе с «вафлистками», а о причинах возникновения подобного увлечения. Я спросила о них у своего любимого учителя.

– Ничего себе! Это уже не смелость, а настоящее безумие, – недоверчиво присвистнул Стивен. – И как же тебе удалось остаться в живых?

– Повторю в очередной раз, что у нас не было запретных тем. Я попросила его объяснить, как можно любить подобное занятие. Нет, ну, если уж быть совсем ненормальной, то понятно, но ведь те девчонки были вполне адекватными, и неплохо учились.

Лаки вспомнила, как Бирн, испуганный историей с Мариокой, все выпытывал, не подвергалась ли она насилию в Дармунде. Тогда она и задала вопрос, почему девчонки занимаются таким грязным делом, да еще откровенно бравируют друг перед другом.

– И вот, что он мне рассказал. Оказывается, для того, чтобы стать «вафлисткой»,

надо совсем немногое. Девочке достаточно увидеть лизание мужского члена и самой впервые поцеловать его в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет, чтобы у нее возникла эта непреодолимая страсть. И мой учитель, Стивен, откровенно рассказал об этом не для общего развития. Мне тогда было тринадцать – самый подходящий возраст для любителей подсаживать на «вафли». Учитель попросил меня при малейшем намеке со стороны кого бы то ни было, бежать изо всех ног, не поддаваясь ни на какие уговоры, и обязательно рассказать ему об этом. Я могла бы сходу назвать с десяток имен друзей Вика и пару имен преподавателей, предлагавших «вафельки», но не стала этого делать, а сама объявила войну извращенцам. Мне даже стало жаль тех девчонок, да и ребят тоже. Они не могли пожаловаться на совратителей, ведь это были их преподаватели, которых надо слушаться.

– Парней тоже подсаживают на… – Тиббот еще не решился сказать «на лизание», как до него дошел смысл последних слов, и он с ужасом выдохнул: – Наши преподаватели?

– Давно уже не наши, и не преподаватели, – успокоила его Лаки. – Но, мы отвлеклись от темы нашего урока. А говорили мы о…

– Простите, что перебиваю, но их точно нет среди наших преподавателей? И если и парней подсаживали, то получается, нам просто повезло, что никому из нас они не предложили? Как же удалось от них избавиться? Кто–то все–таки отважился пожаловаться? – засыпал ее вопросами взволнованный Грэди.

– Их было трое. Двое мужчин – любителей девочек, и женщина, завлекавшая робких мальчишек обещаниями, сделать из них настоящих мужчин. Но, вряд ли она предложила бы это кому–нибудь из вас, мальчики. Мадам весьма осторожно выбирала свои жертвы.

Лаки окинула взглядом своих учеников и подумала, что к Оскару она пристала бы наверняка.

– Возможно, эта дама работала бы в Дармунде до сих пор, если бы не допустила роковую ошибку, выбрав Каналью. Тот сразу понял намеки, и в шутку рассказал нам, что стал объектом пристального внимания новой преподавательницы. Через неделю она ему прямо предложила, и так же прямо он отказал. И тогда мадам решила убрать Каналью из Дармунда, чтобы не вспоминать об унизительном отказе. Она донесла Макбрайду о его, якобы, нездоровом интересе ко мне. И тот решил разобраться с моим другом.

Лаки возмущенно хмыкнула, до сих пор храня обиду на Бирна, хотя прошло уже восемь лет.

– После той разборки он три месяца провалялся на больничной койке. А Макбрайд, запретив мне общаться со всеми учениками мужского пола, кроме моих братьев, даже не задумался над тем, что угроза может исходить от преподавателей. Помню, как один из них, этакий безобидный «ботаник» попросил помочь отнести книги в его кабинет, а там вдруг начал демонстрировать свое хилое тело. Хотя, это было еще полбеды, но когда Шельма признался, что его начинают усиленно обхаживать, я уже разозлилась по–настоящему. Педофилы посчитали нас легкой добычей, ведь за ублюдков никто не предъявлял бы претензий.

– Лаки, ну почему ты ничего не рассказала мне? – простонал Стивен.

– Я сейчас не вызываю жалость к бедной сиротке, а объясняю, как удалось избавиться от той мерзости, – строго прервала его стенания Лаки. – Мы подумывали о побеге, но нас держал Крыса. Он не выжил бы на улице, а оставить его в Дармунде мы никогда бы не смогли. Нельзя загонять человека в угол, а они нас загнали, – с грустной задумчивостью произнесла девушка. – Тогда мы решили, что никуда не уйдем из Дармунда, а значит, пусть уходят другие. И, сказав друг другу слова своей детской клятвы: «Вместе до конца», мы впервые надели маски и стали действовать. Для начала решили избавиться от мадам, а потом уже взяться за добрых дяденек, предлагавшим деткам сладкие «конфетки». Но мисс Адамс пошла вторым номером, а первым стал всеми уважаемый декан Коллинз.