Друзья или любовники?

Шнайдер Анна

А действительно… Раньше ведь Корнеев всегда уходил. Ел, болтал со мной, и уходил. Но сейчас другая ситуация. Как друг он вполне может и уйти, но он ведь теперь не только друг, но и любовник…

Кошмар. Мы, получается, с сегодняшнего дня не друзья, а любовники? Или друзья-любовники? Или друзья, просто «с привилегиями?». Как это правильно называется? И как будет правильно — сказать Яру «нет, вали давай» или позволить ему остаться?

— Я прям по твоему лицу читаю, о чём ты думаешь, — засмеялся Корнеев и с нежностью чмокнул меня в нос. — Не надо, не заморачивайся. Просто сделай, как

хочешь сама. Если хочешь, чтобы я ушёл, я уйду. Если хочешь, чтобы остался — останусь. Как ты хочешь, Алин?

— Глупый вопрос, — я пожала плечами. — Я всегда рада, когда ты рядом. Просто…

— Этого вполне достаточно, — перебил меня Яр с улыбкой. — Тогда… может, перекусим? Я, честно говоря, очень хочу есть. Видимо, кучу энергии потратил, пока тебя тут удовлетворял.

— Ты не только меня удовлетворял, не надо! — я шутливо погрозила Корнееву пальцем. — Тоже мне, раб любви. И вообще ты первый начал!

— Я и не спорю, — смеялся Яр. — И надеюсь, что ты меня, нахала такого, покормишь. Осталась ведь у тебя какая-нибудь еда, Алин? Или я всё слопал?

— Осталась, конечно.

Я попыталась встать и уже даже подползла к краю кровати, но Корнеев, по-видимому, впечатлившись видом моей обнажённой задницы, вновь сгрёб меня в охапку и с такой жадностью поцеловал в губы, что я, отстраняясь от него, иронично поинтересовалась:

— Поздний ужин отменяется?

— Нет, это я просто так, — покачал головой Яр, глядя на меня с такой теплотой, что если бы на его месте был кто-то другой, я бы подумала, будто этот человек в меня безумно влюблён. Но это точно не случай Корнеева. — Захотелось. Идём есть, Алин.

— Только держи руки и губы при себе, а то ничего не получится. Точнее, получится, но кое-что другое.

— Договорились, — расхохотался Яр.

40

Ярослав

Как же здорово оказалось перекусывать на полутёмной Алинкиной кухне, быстро нацепив на себя только трусы — Пирожок накинула халат, — беспрерывно шутя и смеясь над всем на свете. Впоследствии Яр даже не мог вспомнить, о чём они тогда говорили, остались только воспоминания о пьянящем разум счастье, сладких губах Алины — она легко и охотно позволяла целовать себя, обнимая Яра обеими руками, и хихикала, когда он залезал ладонью в ворот халата и ласкал её грудь.

Было просто классно. И беззаботно. И вообще не хотелось думать о последствиях, о том, что будет завтра, не закроется ли Алинка вновь. Тем более, что Яр завтра уйдёт на работу, а у неё вот выходной…

Хоть самому отпуск бери и увози её срочно из города, пока не передумала! Но, к сожалению, уйти с работы вот так, практически без предупреждения, для Корнеева означало бы мгновенное если не увольнение, то серьёзное проседание в доверии у начальства. Их генеральный подобное терпеть не мог и прощал только при наличии уважительной причины: внезапная болезнь со справкой от врача, смерть родственника, судебное заседание с обязательным присутствием. Значит, придётся ждать и надеяться, что за следующий день Алина ничего нового и замороченного не изобретёт.

— Вряд ли, — вздохнула Пирожок, когда Корнеев

предупредил её об этом перед сном, когда они уже ложились вместе в одну постель. — Всё, поздняк метаться, дело сделано. Глупо как-то будет отказываться. Тем более, что мне понравилось. Правда, жаль, что…

Алина запнулась, и Яр осторожно поинтересовался, придвигаясь ближе и обнимая девушку:

— Жаль? О чём ты?

Пирожок легла в кровать не обнажённой, а в ночной рубашке, хотя Корнеев уговаривал её, что можно и без — всё равно ведь он всё снимет. Но Алина заявила, что если снимет, то она потом наденет: не привыкла спать голой.

И теперь он медленно потянул подол вверх, стремясь добраться до заветного местечка…

— Жаль, что когда ты найдёшь себе нормальную девушку, нашей дружбе придёт бесславный конец, — вновь вздохнула Алина, и Яр замер на полпути к цели. — Вряд ли ты захочешь общаться в том же формате. И я не о сексе сейчас. Просто одно дело, когда вместе не спали, и совсем другое…

— Алин, — перебил девушку Корнеев, сгребая в охапку. Поцеловал, глубоко и крепко, а затем продолжил, вновь пробираясь ладонью под подол ночнушки: — Хватит сомневаться и заморачиваться. Никто не знает, как повернётся жизнь.

— Ага, может, ты к Лиле вернёшься, — сыронизировала Пирожок, и Яр фыркнул, мысленно закатывая глаза. Вот Алина вроде бы шутила — но он слышал по её голосу, что она тем не менее беспокоится и считает подобный сценарий вполне вероятным.

— Нет уж, спасибо. Я скорее в монастырь уйду или поеду на Северный полюс с какой-нибудь географической экспедицией.

— В качестве кого?

— Кого угодно. А! Ещё могу на Марс улететь в составе первой группы по освоению планеты. Это гораздо вероятнее, чем моё возвращение к Лиле.

— Ну-ну…

— Не понимаю, почему ты мне не веришь? — нахмурился Яр, наконец нащупав, что хотел. И несмотря на напряжённый разговор, Алинка раздвинула ноги, позволяя ему положить ладонь на нежный лобок, а затем и скользнуть пальцем вниз, в чуть влажную глубину узкого входа. Алина слегка вздрогнула, всхлипнув, когда Корнеев проник средним пальцем дальше, при этом большим лаская клитор, и простонала:

— Это же очевидно, Яр… Ты… любил жену… Боже-е-е…

— Как ты меня называешь, мне прям лестно, — усмехнулся Яр и поцеловал Алину, радуясь, что она откликается, сама с жадностью изучая его губы. — Любил, насколько я помню из школьного курса русского языка — прошедшее время глагола. А в настоящем я с тобой, и хочу быть с тобой дальше. И никто мне больше не нужен. Это скорее ты себе другого мужика найдёшь, чем я — другую девушку.

— Издеваешься? — хихикнула Алина, закидывая на Яра одну ногу. — Я же тебе рассказывала, сколько раз пыталась… И облом за обломом. А сегодня вообще!..

— Не вспоминай, не надо…

Конечно, поцелуями и ласками дело не ограничилось. Корнеев чувствовал, что Алина хочет его сама — в какой-то момент она попросту стащила с него трусы и под собственный громкий стон, обхватив ладонью напряжённый член, направила его в себя.

Как они будут предохраняться дальше, Яр у неё так и не спросил. Да ему, по правде говоря, вовсе и не хотелось это обсуждать. Отчего — он и сам не понимал.