Дрянная девчонка
Шрифт:
– Живее, Цаца! – торопила Маугли.
Я села. Только ко мне так обращались из-за неумения ничего делать. В сочетании с нежеланием это бесило сокамерниц.
Неделя в камере показалась вечностью. Все началось с того, как меня привели с очередного допроса, на котором довольный собой Максимович заверил:
«Еще немного, и отправишься отбывать заслуженное наказание!»
Я ревела весь остаток дня и весь вечер. Постепенно это надоело сокамерницам. Сначала они делали вид, будто не замечают. Потом стали говорить, чтобы заткнулась, а когда уговоры не возымели никакого действия, прилетела тапка. Закончилось тем, что Маугли, конечно, с разрешения Тишкиной, свалила меня на пол и двинула в грудь ногой. А на следующий день меня назначили дежурной. Когда поняли, что мойщица полов из меня никудышная, мне досталось еще. Обливаясь слезами, я возила грязной
– Чего думаешь, мокрица вонючая? – возмущалась Маугли. – Слезай давай!
Я уперла руки в край шконки и свалилась на пол. Да, именно так, поскольку ступить на нижнюю кровать боялась, а спрыгнуть не позволяла боль в мышцах. Нет, меня не били. Вернее сказать, били, но не так, как я ожидала до того, как оказалась здесь. Что ни говори, а находящиеся под следствием женщины боялись переходить «красную черту». Однако агрессия переполняла всех и искала любой выход. Он мог быть словесный, а мог выразиться в виде подзатыльника в «мертвой» для видеокамеры зоне. Пара тумаков и пощечин – это в порядке вещей. Но это никоим образом не отражалось на моем состоянии в отличие от того, как сказывался физический труд. Вот уже два дня подряд я ползаю по полу с тряпкой и делаю вид, будто мою. Первое время на меня кричали и даже пытались показать, как надо это делать. Тонька, например, выжала пару раз тряпку и оттерла в углу пол. Но потом махнули рукой. Всех, видимо, больше занимало, сколько я буду ползать и умываться слезами, нежели чистота. А слез у меня было много. Еще бы, знала, что не виновата, а пришлось признать. Плакала от обиды, бессилия и злобы. Еще плакала от страха. Я боялась быть убитой при побеге. А это был мой единственный шанс. Нужно оказаться на свободе и найти настоящего убийцу. Я слышала много таких историй и теперь сама оказалась в таком же положении. А еще я думала, что когда-нибудь напишу про все это книгу и стану знаменитой. Еще бы, настоящая история из жизни самого автора! Страшно подумать, что будет, если не удастся бежать. Плана особо никакого не было. Я даже не представляла, как претворю свою идею в жизнь, но уже понимала, что о побеге прямо из следственного изолятора даже думать бесполезно. Это учреждение для того и существует, чтобы ограничивать свободу таким, как мои сокамерницы, убийцам и бандиткам. Было бы наивно полагать, что, если бы такая возможность существовала, ею бы не воспользовались сиделицы со стажем. Однако я нашла решение этого вопроса, причем, как мне казалось, беспроигрышное и оригинальное. Идея пришла мне в голову спонтанно. Я случайно подслушала рассказ Таксы о следственном эксперименте, на который ее возили. Женщину подозревали в нанесении тяжких телесных повреждений своему сожителю, от которых он скончался, не приходя в сознание. Она же настаивала на том, что в ходе ссоры просто случайно толкнула его, не преследуя цели убить, а он упал и ударился затылком о батарею отопления. Весь фокус был в том, что ее возили домой, туда, где все это и произошло. Я тут же вспомнила, как устроила замыкание и тем самым помогла бежать из квартиры Вадику. «А что, если попробовать еще раз этот фокус с замыканием?» – подумала я тогда. Но как сделать так, чтобы оказаться в Наташкиной квартире? Оказывается, проще простого. Нужно только написать чистосердечное признание, которое давало следствию возможность закрыть дело. А для этого меня должны повезти на следственный эксперимент. И не куда-нибудь, а на квартиру, где якобы все произошло. Я живо представляла, как суну в кувшин с водой переноску и устрою замыкание. Точно так же, как в тот вечер, когда пришлось спасать Вадима. Пока будет паника, выскользну в коридор. Наверняка меня не будут охранять как рецидивиста. Вон, следак в последний раз даже кофе на радостях угостил. Ничего не стоило плеснуть ему его в лицо и выскочить из кабинета. Размышления о последнем допросе вновь вызвали прилив страха.
«Что, если мне не удастся убежать и мое чистосердечное признание потом покажется судье результатом проснувшейся на какое-то время совести? – ужаснулась я. – Может быть, стоило идти до конца и не признавать себя убийцей?»
В тот день следователь дал волю собственной фантазии и практически за меня описал, как развивались события в квартире. По его версии выходило, что после конфликта внизу я нагнала Наташку у дверей квартиры, втолкнула внутрь и продолжила выяснение отношений. Когда склока переместилась в комнату,
Я стала вспоминать, что мне удалось узнать о следственном эксперименте, и размышлять, как это будет происходить в моем случае. По всему выходило, что после того как меня привезут на квартиру Наташки, я должна показать все, как было в тот злополучный день. Как мне объяснил следователь, подозреваемый должен сыграть собственную роль, будто артист. То есть перед объективом видеокамеры я буду рассказывать и показывать, как убивала подругу. Судя по всему, Максимович уже и сам заподозрил мою непричастность, но отступать не хотел, а всячески способствовал тому, чтобы я хорошо запомнила и усвоила его версию. Он по два раза на день спрашивал у меня последовательность моих действий в квартире и постоянно поправлял. Даже определил на схеме, какое количество шагов я сделала от гладильной доски и как стояла в момент рокового удара, ведь следственный эксперимент, по сути, кульминация расследования – его венец. Дальше дело передадут в суд.
А ведь у Наташки кто-то был, и этот кто-то – мужчина. На это указывал и тот факт, что она ждала меня на улице. Глупо я тогда сделала, что позвонила. Но назад не отмотаешь. А что следственный эксперимент, так я там все равно теперь постараюсь показывать все так, как не может быть в жизни. Я уже решила, что утюг возьму левой рукой и скажу, что била именно так, хотя сама правша. И вообще много чего придумала, чтобы подольше побыть в злополучной квартире. Иначе, как самой себе помочь, вариантов нет.
– …Тряпку в руки и вперед! – наставляла Маугли, то и дело стреляя глазами в сторону Тишкиной.
«Смотрящая», как всегда, сидела за столом и тянула чай.
Я присела на корточки и взяла тряпку…
Глава 31
Улика
День выдался промозглым и слякотным, под стать настроению. Еще я вдруг поняла, что за время нахождения в камере город изменился. Подернутый серостью поздней осени, он стал каким-то чужим и враждебным.
– Неужели вы думаете, что я способна убежать? – лепетала я, едва поспевая за здоровенным оперативником к подъезду.
Меня обескуражило, что еще в изоляторе мою руку прицепили наручником к этому громиле, и теперь он таскал меня повсюду за собой, словно собачку. Я была в шоке, ведь весь мой план шел прахом. Как я теперь убегу? Да что там, каким образом опущу переноску в воду? К тому же я не подумала, что на следственный эксперимент повезут с утра и фокус с пробками не будет иметь никакого эффекта.
«Что я наделала! – обзывала я себя последними словами. – Дура! Думала, что в полиции дилетанты работают! Да у них похлеще меня бандитки были! Теперь попробуй отвертеться от собственных показаний!»
– Шалаву из тридцать седьмой привели! – донесся от скамейки женский голос. – Ту, что подругу «замочила»!
Я обернулась, но из-за шедшего следом Максимовича увидеть, кто это сказал, не представлялось возможным. Я не обиделась и не разозлилась, просто было не до того.
– Здесь всем стоять! – приказал Максимович, открывая папку, и позвал: – Понятые!
– Здесь, – ответил какой-то мужчина в очках.
– Встаньте, чтобы вам было видно происходящее, – попросил Максимович.
Дождавшись, когда мужчина и женщина в платке отойдут к стене, как раз туда, где стояли в злополучный день мои пакеты, следователь посмотрел на молодого паренька с видеокамерой:
– Готов?
– Конечно, – отрапортовал тот.
– Итак, – проговорил Максимович и развернулся ко мне: – Обвиняемая, прошу дать показания по поводу того, что происходило на этом месте тринадцатого сентября этого года.
– Я встретила здесь свою подругу Наташу, – промямлила я, готовая расплакаться от досады.
– Вы имеете ввиду гражданку Сальникову? – уточнил Максимович, напрочь сбив меня с толку.
Я покосилась на объектив видеокамеры, которую оперативник направил прямо мне в лицо, и, вдруг озаботившись тем, как выгляжу, свободной рукой стала поправлять волосы.
– Не тяните время! – предостерег Максимович.
– Да, я встретила здесь Сальникову, – подтвердила я и неожиданно подумала, что оперативник с видеокамерой очень красивый и мужественный мужчина. Еще решила, что у него есть жена, которой я тут же позавидовала. Она наверняка даже не представляет, что существует другая жизнь, унылая и серая, с решетками на окнах и лязгом коридорных дверей. Возможно, она работает в школе учителем и скромно одевается, но счастлива и ни за что не променяет свою жизнь на другую.