Дрянная девчонка

Ивах Светлана

– Я – дежурный следователь Максимович Олег Константинович, капитан полиции, – представился круглолицый мужчина в очках. – Вы задержаны по подозрению в убийстве гражданки Сальниковой Натальи Константиновны…

По мере того как смысл сказанного доходил до меня, вся окружающая обстановка стала погружаться в какой-то туман из писклявого звука.

– Миленькие, родненькие! – Я привстала, но тут же плюхнулась обратно на табурет. – Значит, я не убила Маринку?

– Вы еще кого-то убили? – оживился Максимович.

– Нет, только Маринку… Вернее, вы только

что сказали, что я ее не убила, – лопотала я заплетающимся языком. – Нет, не сказали, что именно ее, но никакой другой Сальниковой…

– Стоп! – одернул меня следователь.

Я замолчала. Надо сказать, далось мне это с трудом. Эмоции бурлили и переполняли меня. Хотелось закричать: «Маринка, я тебя люблю!» Но я сидела и пыталась понять, отчего тогда так пристально смотрит на меня следователь.

– Что? – спросила я.

– Фамилия, имя, отчество? – перечислил он порядок того, как мне следует назвать свои данные.

– Но вы же сами знаете, что моя фамилия Никитина, а зовут Марта! – напомнила я.

– Знаю, – подтвердил он и объяснил: – Это необходимая процедура для оформления протокола вашего допроса.

– Разве вы меня не отпускаете?

– Еще раз повторяю, вы задержаны по подозрению в убийстве гражданки Сальниковой Натальи, – проговорил он, словно робот.

– Наташки, что ли? – прыснула я со смеху.

– Как вас зовут? – устало спросил Максимович.

– Никитина Марта Александровна.

– Год и месяц рождения?

Я назвала, ломая голову, что все это значит.

– В каких отношениях вы состояли с потерпевшей?

– Какая она потерпевшая? – возмутилась я. – Сама упала.

– Вы подтверждаете, что в ходе ссоры нанесли гражданке Сальниковой три удара утюгом по голове?

– Что? Какой утюг? – недоумевала я. – Да и откуда ему там взяться?

– Надо полагать, стоял на гладильной доске, – предположил Максимович.

– Какая гладильная доска в коридоре? – изумилась я.

– Так, – протянул он и предложил: – Давайте по порядку…

– Как это? – не могла я взять в толк.

– Вы были сегодня на квартире, где проживаете с гражданкой Сальниковой?

– Была, – подтвердила я.

– Как и при каких обстоятельствах?

– Все рассказывать? – поинтересовалась я, размышляя, стоит или нет следователю знать о моем желании пойти учиться в школу для жен богатых мужчин. В конце концов, я пришла к выводу, что для того, чтобы объяснить происхождение денег и то, почему мы с Наташкой поругались, придется рассказать все… «Стоп! Так, выходит, она убита!» – наконец осенило меня.

– Постойте! – Я подалась вперед, чтобы лучше видеть глаза следователя. – А что с Наташкой?

– Ее обнаружили после вашего визита мертвой в вашей комнате, – устало объяснил следователь.

– Так вон оно что! – протянула я и заявила: – Я ее точно не убивала!

– На вашей одежде при первичном осмотре обнаружены бурые пятна, похожие на кровь, – стал перечислять он. – Утюг отправлен на экспертизу. Я думаю, на нем ваши пальчики…

– Конечно, есть! – подтвердила я. – Ведь утром

гладила ветровку, когда собиралась к Галине Рольгейзер…

Неожиданно я поняла, что взрослею. Это ощущение пришло с опознаванием того, что я попала в переплет, где уже не место безответственности и несерьезности. Здесь все по-настоящему и по-взрослому. Здесь рождаются и умирают люди. А если это происходит не естественно, то виновный в этом несет наказание. И оно тоже не детское. Тебя уже не поставят в угол и не отругают. Тебя посадят в тюрьму, где ты проведешь лучшие годы, а когда выйдешь, то будешь уже никому не нужна. Отчего-то я вспомнила уборщицу в нашем магазине. Маленькая, неприметная, всегда в сером, она приходила тенью, молча мыла полы, драила в туалете унитаз и уходила, чтобы в конце месяца расписаться в нижней строчке нашего списка на получение денег. И от вида той суммы мне всегда было жаль ее…

– Это мое будущее, – прошептала я. – Только очень далекое…

От мысли, что даже обычной уборщицей я смогу работать лишь лет через десять, из глаз брызнули слезы.

Меня снова стали водить по коридорам и по этажам. Везде, где сопровождавший меня полицейский что-то делал, он обязательно называл мою фамилию и говорил: «Для ИВС…» Он даже сводил меня к врачу. Конопатый доктор заставил раздеться, после чего послушал меня эндоскопом, померил давление и приказал одеваться. Все происходящее казалось мне сном. Относительную ясность голова приобрела, когда меня перевели в ту часть здания, где располагался этот самый изолятор. Мне доходчиво объяснили, что я буду в нем находиться до суда, который и определит, как и где меня держать дальше. Еще я успела понять, что после него всего два пути: меня могут выпустить, а могут отправить в следственный изолятор для ожидания уже другого суда, того, на котором назначат срок. Только вот садиться в тюрьму я не только не хотела, что естественно, но и не собиралась. Я была уверена, что полиция разберется и меня выпустят…

Глава 27

Разговор с фантомом

– Вытаскивай шнурки! – приказала женщина-полицейская в форме с погонами сержанта.

– Зачем? – пропищала я.

– Так положено, – объяснила она лаконично.

Я присела на корточки и стала расшнуровывать кроссовки.

После того как у меня взяли отпечатки пальцев, руки толком я помыть не успела, и теперь на шнурках осталась синяя краска.

– Раздевайся! – приказала женщина.

– Зачем? – ужаснулась я.

– Кому говорят? – свела она брови у переносицы.

– Совсем?

– А что, еще и не совсем бывает?

Я стала расстегивать куртку.

– Живее! – торопил этот монстр.

Вскоре я осталась в одних трусиках.

– Приспусти, – потребовала женщина.

– Зачем? – прохныкала я, но подчинилась.

– Присядь! – приказала она и стала прощупывать швы на джинсах. Я увидела, что руки женщины в резиновых перчатках.

Я выполнила команду и снова выпрямилась.

– Одевайся! – приказала женщина и всучила мне одежду обратно.