Дрянной декан
Шрифт:
– Ты никому не расскажешь, Юль?
– отчаянно крикнула я ей, но она не оглянулась.
Ох. Даже не знаю, что хуже — холодный игнор или бурный скандал. Я не нашла в себе сил вернуться на занятия в этот день. Молча собралась и уехала домой оплакивать ссору с лучшей подругой. Меня никто и не держал: все еще трясущаяся от ярости Гарденина переключилась на других девчонок. И девчонки отвечали ей взаимностью.
Тем не менее, я верила, что Юлина злоба — временное явление. Пройдет день-два, в крайнем случае неделя, и она остынет и сможет простить меня. И ей хватит порядочности не растрезвонить
– Рита, почему ты сегодня так рано?
– мама отвлеклась от мытья посуды, удивленно встречая меня в коридоре.
– Плохо себя чувствую, месячные пошли и живот разболелся... Пришлось уехать из универа, — ну вот, мне снова пришлось соврать. Наверно, Гарденина права.... Но не могла же я взять и сказать: «Лучшая подруга ополчилась на меня из-за романа с преподавателем. Каким таким преподавателем? Да ты его видела однажды, он к нам домой приходил вместе с сыном».
Или могла?! Если Верстовский вновь повернется ко мне, и наши отношения пойдут по нарастающей, мне ведь рано или поздно придется сознаться родителям?!
В полном раздрае я скрылась в своей комнате и сидела там до самого ужина.
«Марго, здравствуй. Ты дома?» - пришло сообщение поздним вечером.
Я вздрогнула и подошла к окну. Напротив подъезда стоял черный блестящий автомобиль. Ничего не ответив, я выбежала в коридор, спешно обуваясь и натягивая весеннюю куртку.
– Ты куда?
– опять встрепенулась мама.
– Уже поздно!
– Мне надо в магазин за... прокладками. Я мигом!
37.2. Договоренность
Честно говоря, я не то, чтобы забыла о декане за последние дни... Но явно стала думать о нем реже и не с такой маниакальностью. И была приятно удивлена тем фактом, что он напомнил о себе первым.
День прибавлял регулярно, и морозы стояли уже не такие трескучие. Вот-вот должен был начаться апрель, но, как обычно в эту пору, дубак не спешил отступать, а нежаркое столичное лето пока что могло только сниться. Выходя из подъезда, я не только плотнее запахнула куртку, но и накинула капюшон — помимо холода, меня волновали возможные взгляды соседских бабушек, с завидной регулярностью сканирующие двор на предмет выявления любых необычных явлений. А студентка с пятого этажа, садящаяся в дорогой автомобиль ко взрослому мужчине, была событием не необычным, а прямо-таки экстраординарным.
Стоит одной из бабулек засечь меня, и новость разлетится по району с голубями. Думаю, не минует она и моих родителей. Мама, к счастью, считала себя выше того, что сидеть на лавочке вместе с великовозрастными сплетницами, но в случае чего «добрые люди» непременно поставят ее в известность. В силу молодости, внешности и каких-то других признаков я и так была поставлена бабушками под усиленный контроль.
Потому я решила подстраховаться и пройти мимо машины Верстовского. Пройти, намеренно покачивая бедрами и иногда оглядываясь назад. Наверное, прозорливый Вениамин Эдуардович понял мои намерения, либо в нем просто включился азарт охотника-преследователя, но автомобиль медленно двинулся вслед за мной.
Дойдя до следующего дома, где бабульки мониторили уже своих нимфеток, я затормозила и села в автомобиль на переднее
– И что это было?
– вместо приветствия спросил Верстовский. Мда, с «прозорливостью» я явно переборщила.
– Конспирация.
– О.
После такого красноречивого диалога мы надолго замолчали. Играла негромкая мелодичная музыка, в салоне было тепло, приятно пахло автомобильным ароматизатором и мужским парфюмом. Отупение после ссоры с Гардениной понемногу спадало; мной завладевало возбужденное, непоседливое предвкушение — прямо как в детстве накануне дня рождения, нового года или другого счастливого праздника. Я вспоминала, как сладко, хоть и нервно мне было сидеть в прошлый раз в машине декана. Воспроизводила в памяти наш первый поцелуй, после которого путь назад был отрезан.
О чем думал отец Ромки, я не знала, но вроде бы, мужчина тоже получал удовольствие, сидя рядом со мной в замкнутом пространстве и таинственном молчании. Но время поджимало — не вечно же мне ходить за прокладками. Я решила сделать ход первой.
– Какими судьбами в наших краях, Вениамин Эдуардович?
– решила прикинуться, будто совсем-совсем не понимаю, зачем он ехал ко мне аж с области (надеюсь не для того, чтобы сообщить, что между нами все кончено навсегда).
Декан зыркнул на меня так, что мне сразу же расхотелось шутить.
– Ты снова за свое, Красовская?
– В смысле?
– Опять будешь играть с моими чувствами?
– нахмурился Верстовский. Но выглядел он при этом не злым, а скорее устало-смиренным.
– Пойдешь на попятную или сделаешь вид, что вовсе не приставала ко мне, на людях и наедине?
О как. А его и правда очень тронуло мое неподдельное внимание. И он, кажется, немного опасался того, что происходит: не хотел опять обмануться, и при этом боялся упустить шанс... Шанс чего? Побыть со мной, пока я вроде как не против? Или попользоваться, пока моя оборона рухнула?
В любом случае, это было уже неважно. И оба варианта являлись частными случаями того, что называли «отношениями». Потому что второе без первого невозможно, а первое без второго — неинтересно.
К тому же, еще вопрос, кому из нас двоих больше нужно общение в этот момент. И кто кем в итоге попользуется.
Я покачала головой.
– Нет, я больше не буду играть с вами. По крайней мере, пока вы сами не попросите...
– и в доказательство положила руку ему на бедро, параллельно обомлев от собственной смелости.
Верстовский чуть дернулся и опустил взгляд на мою ладонь, я закусила губу и задержала дыхание. Он ведь ничуть не исказил фактов, сказав, что я к нему пристаю. Пристаю, самым наглым и беззастенчивым образом! Но чутье подсказывало — если и был способ вернуть расположение декана, он заключался именно в этом. Он так сильно (и напрасно) пытался завоевать мое внимание в прошлом, что теперь мне самой следовало проявить активность и вернуть ему хоть капельку вложенных усилий.
К тому же, именно этого в данный момент требовала моя душа: быть уверенной, напористой и смело идти навстречу желаниям. Когда мы встречались с Романом, я только и делала, что ждала от него первого шага, боялась излишне акцентировать свое расположение... и ни к чему хорошему это не привело.