Дрянной декан
Шрифт:
И в какой-то момент вспомнилось: я ведь тоже так себя когда-то вела. Сбежала из дома Верстовского после первой ночи, ничего не объяснив, не соизволив сказать ему даже слово. И потом почти неделю хладнокровно пренебрегала всеми попытками выйти на связь, получить хоть какую-то ясность — где и в чем он провинился.
Я обрушила его в пропасть неведения, мук совести и раздирающих сердце сомнений. И сделала это на самом пике его восторга, когда он наконец-то получил то, чего так желал — меня. Когда казалось: счастье рядом, достаточно
Я поступила с ним гораздо хуже, чем то, что делала сейчас Гарденина. Здесь я по крайней мере точно знала, в чем накосячила. И понимала — бумеранг прилетел мне вполне заслуженно.
Надеюсь, Юля окажется мудрее, не станет пропускать занятия и даст мне все-таки возможность объясниться. А после простит. Может, не сразу, но хотя бы через какое-то время.
В понедельник я шла в институт, будто на каторгу. Заранее представляя тяжелый разговор, возможные слезы, крики, нападки. Гарденина бывает излишком эмоциональна, а если вспомнить ее угрозы касательно фантомных соперниц... Становилось прямо-таки страшно.
Были опасения, что Юля попытается придушить меня, когда я зайду в аудиторию и сяду рядом с ней, но такой попытки не последовало. Наша парта стояла пустой, а подруга расположилась на другом ряду рядом с Мариной и Леной. На лице у нее не было и следа печали. Девушки что-то оживленно обсуждали, периодически хихикая, и не обратили на мой приход никакого внимания.
Даже не знаю, отлегло у меня или наоборот при виде беззаботного вида Гардениной. Может, все не так уж и плохо, раз она смеется? Но тогда почему не отвечала на сообщения...
Голос преподавателя доносился будто издалека. Я сидела, как на иголках, плохо соображая от волнения, и если бы мне задали в лоб какой-то вопрос по теме занятия, не то что не смогла бы ответить — просто не заметила бы этого. Когда первая пара подошла к концу, и студенты потянулись к выходу, я помедлила, дожидаясь подругу. Она прошла, как мимо пустого места, продолжая болтать и даже не смотря в мою сторону.
– Юля, привет!
– брюнетка помедлила, будто раздумывая, реагировать на приветствие или нет. Потом все-таки обернулась.
– Мы можем поговорить?
Гарденина холодно рассматривала меня некоторое время. В ее взгляде было столько отчуждения, что во мне всколыхнулась паника. Надежды не оправдались: все плохо. Все очень и очень плохо...
– Говори, - смилостивилась она.
– Давай выйдем в коридор?
– я покосилась на проходящих мимо одногруппников.
– Хорошо, - она дернула плечом и направилась к выходу. Мы встали около большого окна, где не раз болтали и сплетничали ранее. Юля сложила руки на груди.
– Что ты хотела?
Я сделала глубокий-глубокий вдох.
– Хотела объяснить тебе. То, что ты видела...
– Померещилось мне?
– резко перебила она.
– Просто скажи: между тобой и Верстовским что-то
– Сложно сказать. Что-то есть. Но, наверно, не совсем то, что ты подумала, - я усиленно думала, как преподнести правду так, чтобы она показалась не такой ранящей и... отвратительной.
– Как это «не совсем»?!
– Гарденина взмахнула руками. Ее глаза стали большими-большими, а рот возмущенно приоткрылся, будто ей не хватало воздуха.
– Что тут можно подумать, кроме «моя подруга - лживая сука»?!
Ее слова задели меня, но я стоически проглотила обиду.
– Не кричи, пожалуйста! Я давно хотела рассказать... но боялась твоей реакции.
– «Давно», это сколько, интересно?
– показательно задумалась Юля. Она даже приложила палец ко лбу, изображая умственную деятельность.
– Декан вернулся неделю назад, а до этого его не было несколько месяцев... Так значит, ты обманываешь меня с самой осени? Примерно полгода?!
– Прости меня!
– вскрикнула я.
– Как это вообще возможно, Рита? Что за бред? Он же отец твоего бывшего парня!
– Юля говорила очень громко. Я попыталась взять ее под локоть и увести подальше от курсирующих по коридору студентов Ливера, но она вырвала руку, глядя на меня, как на врага всей жизни.
– Это получилось случайно. Мы не думали, что так далеко зайдет!
– я понимала, что озвучиваю самые стандартные и нелепые оправдания запретной любви, которые только можно было придумать. Но ничего более достойного в голову не шло. Все мысли и чувства смешались в один болезненный, пульсирующий ужасом клубок.
– Случайно упала ему прямо на член?!
Мы еще никогда не ссорились с Юлей так страшно. Никогда прежде она не смотрела на меня с неприкрытой ненавистью, а в ее словах, обращенных ко мне, не было столько яда.
– Помнишь, я рассказывала, как позвонила Роме ночью и мы... типа занялись сексом по телефону?
– И?
– она вопросительно приподняла брови.
– Рома спал, а я попала на Вениамина Эдуардовича. У них голоса очень похожи, - виновато закончила я, не глядя на нее.
– Ну а потом...
– Ничего не хочу слышать!
– завопила она. На нас начали оглядываться студенты.
– Это все омерзительно! Ты - омерзительна!
– Прости, - еще раз сказала я. Меня начинали душить слезы, к горлу подкатывал комок.
– И видеть тебя тоже не хочу!
– продолжала бушевать Гарденина.
– Только вот выбора у меня нет, придется страдать. Мало того, что ты теперь в моей группе учишься, так еще и в театр мой поперлась. Мне поздравить тебя с главной ролью?!
– У меня и в мыслях не было забирать ничьих ролей! Я лишь хотела...
– Выпендриться перед деканом?
– Юля в который раз перебила меня, не желая слушать объяснений.
– Что ж, значит, все прошло удачно. Даже лучше, чем ты рассчитывала. Прощай!
– она отвернулась и помчалась прочь.