Дуб тоже может обидеться

Рус

Едва трое мужиков поползли в обход, как в сторону леса уже стреляло все, что только могло стрелять. Басовито рычал пулемет, с неимоверной скоростью пожирая ленту с матово золотистыми тельцами патрон. Ухали немецкие карабины, чуть резче звучали советские винтовки.

– Командир, - радостно заорал лежавший сзади полицай, стараясь перекричать выстрелы.
– Господин лейтенант отмашку дал. Ща минометы шмалять начнут! Давай!

Словно в ответ на его призывной вопль, со стороны пригорка раздался свистящий звук через секунды сменившийся резким гулом взрыва.

– Aufstehen, rusische Schweine!
–

в шуме боя Краевич услышал чей-то каркающий голос.
– Господин лейтенант приказал вперед, - повернул голову назад, он увидел, как плотный фельдфебель пинал его лежавших солдат.
– Aufstehen! Туда, schnell!

«Вот гад, - сплюнул Краевич.
– На себя бы посмотрел! Рожа потная, вся рябая, то и гляди сейчас захрюкает... О, черт!». Он рывком вскочил и оглядев свое воинство взревел:

– А ну подъем!
– услышав голос командира, полицаи начали подниматься с земли.
– Что рты раззявили?! До леса бегом! Пока минометы работают, стрелять не будут!

Выставив вперед карабин, он побежал в сторону леса. Под уханье взрывов, раздававшихся где-то в глубине леса, Краевич буквально влетел в густой орешник. Не видя толком перед собой ничего, он несколько раз стрельнул куда-то вперед. Гибкие плети орешника назойливо лезли в лицо, закрывая обзор.

– Давай, давай вперед, - он зло подгонял сам себя, стараясь не думать, что именно в этот момент в него кто-то целился.
– Где-то они здесь...

Взрывов мин он уже практически не слышал. «Что-то слабо они стреляют, - думал Краевич, отодвигая стволом карабина очередной зеленый куст.
– Их же тут как грязи! Попрятались что-ли?! О! Вот и тропка хоженная...». Плотные кусты наконец-то сменились небольшой натоптанной дорожкой, которая вела куда-то к болотам. Полицай тяжело сглотнул воздух.

– Поди сидит где-нибудь рядом, скотина, и ждет, - с тревогой всматриваясь в кусту, шептал он.
– Вот, падла, поймаем лично рвать буду...

Шаг замедлился. В нескольких метрах, прямо на его пути, что-то валялось.

– Чего это?
– вырвалось у Петра.
– Ох-ты!
– носок сапога, которым он пытался осторожно ковырнуть найденное.
– оказался заляпан чем-то склизким...

Его с шумом скрутило.

– Тьфу!
– харкнул он, выдыхая из себя тошноту.
– Похоже приложили все-таки одного, - немного в отдалении Краевич увидел тело, лежащее посредине неглубокого окопчика.
– А, сволочь, прямо на тропке расположился! Так бы и положил всех нас здесь!
– человек лежал раскинув руки, словно в последний раз пытался обнять землю.

Рядом валялся грязный ватник, посеченный осколками. Партизан был в одной линялой гимнастерке; видимо в пылу боя снял... Его спина была вся посечена осколками.

– Хлопцы, давай сюда, тикайте! Одного падлюку попали!
– не сдержавшись крикнул полицай.
– Ух-ты, а это у нас что такое?
– он присел на корточки рядом с трупом.
– Хм... Часы ладные какие..., - из под рукава выглядывал край циферблата.
– Постой-ка, уж не старшой ли ты?
– приладив массивные часы, вдруг пробормотал он.
– Дай-ка

на рожу твою глянем.

Медленно коченеющее тело перевернулось с трудом.

– Не-е, - протянул Краевич, вставая на ноги.
– Валяйся, падаль, дальше!

Шум боя, который, казалось, уже давно стих, почему-то вновь стал нарастать. Где-то в стороне, точнее определить было сложно — стоявшие сплошной стеной деревья хорошо маскировали звук, активно стреляли.

– Пулемет, - Краевич внимательно слушал, чувствуя, что в операции что-то пошло не так, как планировалось.
– Кажись, не наш..., - глухой кашляющий звук отличался от голоса немецкого МГ.
– Вот дерьмо! Где же эти олухи?! Сейчас бы с тыла зашли!
– вдруг почти рядом с ним бухнул винтовочный выстрел, и сразу же кто-то заорал; вопль резко поднялся почти в саму высь и ту же прервался.
– Вот же дерьмо, вот же дерьмо...

Опущенный было карабин вновь словно приклеенный уставился вперед. Кто-то опять заорал, бросая Петра в дрожь. Потом ухнула граната, от чего что-то просвистело рядом с его ухом. От неожиданности он даже присел.

– Ведь совсем рядом, совсем же рядом, - шептал он, пытаясь спрятаться за деревом.
– Где же ты?
– едва он собрался выглянуть, чтобы осмотреться, как раздался стон.
– О, Матка боска... Хрен разберешь, что здесь происходит! Эй, Семен, ты что-ли?
– человек застонал еще громче.
– Сема, отзовись!
– Краевичу просто до одури захотелось заорать, да сделать это так, чтобы было слышно во всей округе.
– Черт тебя дери! Где ты?
– стонал, определенно, Семен.

Полицай сполз по стволу к земле и осторожно пополз вперед, стараясь лишний раз не задевать кусты. Стоны становились все громче и громче.

– Падла, - шепотом ругался на самого себя Петр, стараясь хоть что-то рассмотреть среди стволов деревьев.
– Чего полез? Выслужиться захотел? Да? Железный крест на шею? Хорошо, хорошо... Вот крест и будет... Деревянный!
– наконец-то, впереди показалось что-то белое.
– Сема, не пальни смотри. Это я, Краевич!
– крикнул полицай, узнавая своего товарища.

Это бы действительно Семен. Не узнать его было не возможно! Крупная голова с непослушными курчавыми волосами и оттопыренными ушами, которыми он мог шевелить. Он сидел, прислонившись к стволу осины и пытался перевязать свою руку. Левая висела плетью, рукав толстой рубахи медленно набухал от крови. Полицай один конец бинта зажал в зубах, а второй раз за разом пытался обернуть вокруг руки.

– А-а-а-а, - зашипел он, когда кусок ткани снова выпал из пальцев.
– А-а-а-а...

Петр настороженно огляделся по сторонам. Вроде было тихо... Выстрелы слышались где-то в дали...

– Сема, здесь я... Дружище здесь я, - шептал Краевич, осторожно подходя к раненному.
– Сейчас перевяжем тебя и на хату пойдешь, пироги жрать...

Тот ни как не реагировал. Склоненная вниз голова еле уловимо дергалась, а рука продолжала вновь и вновь тянуть кусок бинта.

– Давай, я перевяжу, - Краевич медленно положил карабин рядом с собой.
– В руку это мелочь... Это заживет.