Дуб тоже может обидеться
Шрифт:
Дальше, километрах в в двух, при сооружения укрытия для танка, солдаты подрубили невысокую березку. Ствол-то был всего ничего — сантиметров двадцать в обхвате. Ей хватило пару ударов топора... Ближе к вечеру слом с шевелящимися щепами начал покрываться капельками смолы. Вязкая, желтая жидкость появлялась прямо из сердцевины ствола. Капля за каплей, она стекала по слому и накапливалась в углублении. За какие-то несколько часов «открытая рана» заполнилась на глазах твердеющей пленкой. Издалека могло показаться, что на согнувшемся дерево какой-то безумный мастер приладил увесистый кусок янтаря.
На другом конце леса
26
Молодая женщина со вздохом опустилась на землю. Идти больше не было сил. Высокая грудь приподнималась и опускалась, словно детали хорошо отлаженного механизма.
– Садись, Леся, - потянула она за собой стоявшую рядом девчонку.
– Не могу больше! Всю ночь шли... Нету больше моих сил.
Подросток примостился рядом. Сложив руки на передник, она с тревогой посмотрела на мать.
– Мамуль, а как же она?
– ей даже имени не нужно было называть и так, о своей спасительнице думал каждый из них все это время.
– Она ведь там осталась?
– Да, дочка, - прошептала Фекла, затуманившимися глаза всматриваясь в сторону дома.
– Спасла она нас... Спаси бог, матушку Милениху! В ножки мы должны ей поклониться и руки целовать, что спасла она нас от смерти... Сожгли бы ироды, как есть сожгли! Или того хуже.
– А что хуже?
– несмотря на усталость, Олеся по прежнему, оставалась крайне неугомонным и шебутным ребенком.
– В неметчину гнали бы? Да?
– Помолчи лучше!
– неожиданно повысила голос женщина, строго посмотрев на подростка.
– Силы береги... Нам до болота еще идти и идти. Даст бог до вечера дойдем.
– Скорей бы уж, - вновь подала свой голос Олеся, зашуршав ногами.
– Хоть с людьми будем... Ой! Мама! Смотри!
Прыжку девочки позавидовала бы и испуганная антилопа. Вскочив, она вцепилась в мать и уставилась широко открытыми газа куда-то в сторону.
– Отцепись, коза неугомонная, - разозлилась, ничего не понимающая мать.
– Чего там такое? Ежа что-ли увидела! Нет здесь никого! В сторону болот немцы бояться ходить... Боже ты мой! Свят! Свят! Свят!
На ногах они стояли уже вдвоём и с ужасом смотрели на землю. От раздвоенного дерева, свесившего свои ветки на добрые метры в стороны, на них тянулась трещина... Земля с неприятным чмокающим звуком раздвигалась в стороны, а напитанные влагой комья вместе с прошлогодней прелой листвой
– Мам, мам, ты что молчишь?
– девчонка с силой теребила женщины за рукав.
– Мам!
Фекла впала в легкий ступор. Необразованная, с трудом читавшая по слогам и дальше деревенской околицы не выходившая женщина сильно испугалась... В доли секунды вспомнился их местный ксендз, и в годы советской власти продолжавший мутить воды в селе. «Истинно говорю вам, братья и сестры, - звучал в ее ушах испитый голос, сейчас похожий на откровение.
– Грядет время Антихриста! И спасутся только лишь званные, а иных поглотит геена огненная! Истинно реку вам, мои дорогие! Именно так все и будет! Загрохочут небеса, сверкнут молнии и разверзнется земля... Молитесь, братья и сестры, господу нашему Иисусу Христу и просите его сжалиться над нами. Только так спасемся мы, только там избегнем страданий в геене огненной».
С пылающим фанатичным блеском в глазах, женщина медленно опустилась на колени и истово забормотала молитвы Святого Августина:
– Господь Иисус, дай мне познать себя и познать Тебя и ни к чему иному не стремиться, как только к Тебе.
Дай мне отвратиться от себя, и полюбить Тебя, и все делать ради Тебя.
Дай мне смирить себя, и вознести Тебя, и ни о чем другом не помышлять,как только о Тебе.
Дай мне умертвить себя и ожить в Тебе, и все, что случится, принять от Тебя.
Дай мне уйти от себя и последовать Тебе, и всегда жаждать идти к Тебе.
Дай мне убежать от себя и поспешить к Тебе, чтобы заслужить мне покровительство Твое.
Дай мне устрашиться себя и убояться Тебя, чтобы быть среди избранных Твоих.
Дай мне не доверять себе, но уповать на Тебя, чтобы стать послушным Тебе.
Дай моему сердцу не стремиться ни к чему, кроме Тебя, и стану как нищий ради Тебя.
Взгляни на меня – и возлюблю Тебя.
Призови меня – и увижу Тебя.
И вечно возрадуюсь о Тебе. Аминь.
Стоявший на пути расширявшейся щели, дуб медленно стал заваливаться на бок. Мощные ветки цеплялись за краю увеличивающегося оврага, словно это человек висит над пропастью и в отчаянии цепляется за края утеса. Пару минут трещина боролась с деревом, копая под его корни. Наконец, с грохотом осыпающихся камней и земли великан стал погружаться под землю.
– Мама!
– не выдержав зрелища завизжала девчонка, тряся мать.
– Мама, вставай! Бежим отсюда!
Женщина на мгновение оторвалась от молитвы, посмотрев бездонными глазами на подростка, и прошептала:
– Вставай на колени, доча... Пришел наш последний час! Молись! Кайся в своих прегрешениях! Тогда может он нас и простит, как прощает Исус Христос своих заблудших овец...
Земля вздрогнула и начала проседать вниз. В нескольких метрах от них пробежали тоненькие трещины. Змейками они протиснулись вдоль густых кустов и начали охватывать коленопреклоненные фигуры. Девочка с ужасом следила за тонущим кустарником. Бледные губы еле слышно что-то шептали...