Дуб тоже может обидеться

Рус

– Ты что малец, - рассмеялся учитель.
– Шутишь что-ли?

73

2 августа 1941 г. Москва. Высокий дом с мощными колоннами, выстроенный еще при Александре III. 3 часа 41 минута. По огромной пятикомнатной квартире прозвенела трель звонка. Звук был дребезжащий, неприятный. Казалось, его царапающий голос доставал до самой глубины души, заставляя сердце сжиматься от испуга.

– Саш, - в спальне раздался сонный женский голос.
– Ты слышишь, Саш,

кто-то в дверь звонит?! Да вставай же! Опять из госпиталя наверное...

В ответ низенький плотный мужчина начал сползать с кровати, одновременно с силой растирая воспаленный от недосыпания глаза.

– Боже мой, только лег, - бурчал он, стараясь попасть рукой в рукав халата.
– 3.45... Ну, кого еще там принесло?

Звонок, тренькнув в последний раз затих, от чего сделалось еще более жутко. Словно в подтверждение, в дверь кто-то мощно ударил. Это был не просто удар... Нет! Это был Удар! Внушительный, сразу же подкрепленный еще серией таких же, но чуть менее сильных. Так не стучат родственники или подвыпившие друзья, желающие вас проведать.

– Саша, что это такое?
– сна уже не было ни в одном глазу.
– Саша, не открывай! Спроси, кто там!
– Следом послышался звук шлепков босых ног по паркету и через мгновение женщина уткнулась в спину вспотевшего от испуга мужа.

– Александр Александрович, откройте!
– из-за двери прокричал чей-то до боли знакомый голос.
– Александр Алесандрович, это я Витя! Вы дома?

После еле слышного шороха за дверью появился новый голос:

– Профессор Вишневский, к вам из наркомата внутренних дел! Открывайте!

Его руки сами потянулись к большому, сверкавшему блеском латуни замку. Раздался щелчок, и после скрипа двери в прихожую вошли трое мужчин. Первый из них, высокий и нескладный мужичок, в халате, когда-то, по всей видимости, имевшим белый цвет. Двое, стоявшие чуть позади, были в темно-зеленой форме с синими шароварами с малиновыми кантами. Именно на этих кантах почему-то и остановил свой взгляд Александр Александрович, профессор медицины, руководитель Особого Московского клинического госпиталя.

Вошедший первым, обернувшись назад, нервно кивнул. Тогда вперед выступил среднего роста лейтенант (по крайней мере три эмалевых квадрата у него в петлицах было) и, вскинув кисть к фуражке, представился:

– Лейтенант государственной безопасности Филипов. Вам, Александр Александрович, надлежит с нами проехать.

– Сейчас?
– спросил в нерешительности профессор, отводя глаза от лейтенанта.
– А куда?
– Стоявшая за его спиной супруга, тихо пискнула с явным намерением зарыдать.

– Вы только не волнуйтесь, - поспешно заговорил Филипов.
– Нам самим буквально недавно позвонили из управления. Приказали срочно доставить вас в госпиталь.

– А... в госпиталь, - протянул, с явным облегчением, Вишневский.
– В госпиталь.... Тогда все понятно. Сейчас я! Одну минутку! Вот располагайтесь пока... Сейчас!

Он стремительно словно вихрь исчез в одной из многочисленных комнат, откуда сразу же начало раздаваться какое-то подозрительное шуршащие. Ровно через минуту, лейтенант несколько раз специально бросил взгляд на часы, профессор появился при полном параде. В темном без единой морщинки костюме, с жилетке из под которой выглядывала с ярко-белая рубашка, Вишевский выглядел совершенно иным человеком. Профессором с большой буквы «П».

– И так молодой человек, идемте, - решительно проговорил он, подхватывая с тумбочки светлый портфель.
– Посмотрим, зачем так рано понадобился профессор Вишневский.

Столь разительная перемена настроения, да и поведения, объяснялась довольно просто. Профессор полагал, что ночной визит связан с лечением одного из высокопоставленных сотрудников наркомата, который наблюдался у него, в Особом Московском клиническом госпитале.

Однако, Вишневский ошибался! В этим самые часы черные как смоль кургузые автомобили колесили по всей столице, останавливаясь около самых разных домов. В одних случаях это были дворцоподобные кирпичные высотки, где проживали светила советской медицинской науки, в других — воронки тормозили рядом с неказистыми рабочими общежитиями. Лишь одно объединяло все это — грозное выражение «государственная безопасность», открывавшее самые закрытые двери и приводящее в замешательство самых сильных мира сего.

– Вот же госпиталь, - Вишневский дернулся, указывая на окно, за которым проносился роскошный парадный вход в госпиталь.
– Почему же мимо едем?

– Не беспокойтесь, Александр Александрович, - обернулся к пассажиру лейтенант.
– Мы подъедем к заднему входу... Такое было указание.

Едва автомобиль остановился возле небольшой площадки, на которой уже находилось 4 машины, профессор выскочил из машины и быстро пошел ко входу, где виднелось несколько фигур в белом. Они молча смотрели на приближавшегося Вишневского, которые с радостью узнал в парочке дежурную смену.

– Николай Николаевич, дорогой, - воскликнул он, двумя руками пожимая руку пожилому с роскошной бородкой врачу.
– Что-то случилось с нашим пациентом? Все же было нормально, когда я уезжал... Ведь операция не выявила никаких опухолей.

– Товарищи врачи, все уже почти собрались. Ждем еще пару человек; они живут на самой окраине, но вскоре к нам присоединятся, - вклинился кто-то решительным голосом.
– Давайте пройдем в кабинет, где через некоторое время вам все объяснят... Осторожнее, здесь ступенька.

– Но позвольте, мы же спускаемся?
– в некотором раздражении воскликнул старичок, тряхнув окладистой бородой.
– Конференц-зал на первом этаже, возле смотровой...

Однако, прямая спина, ровно вышагивавшего лейтенанта, выражало полное пренебрежение к мнению врача.

– Вот здесь мы и подождем остальных, - кивнул головой на с десяток людей, столпившихся в просторном коридоре.
– Сейчас наши сотрудники принесут горячий чай и теплые халаты... Располагайтесь.