Дублет из коллекции Бонвивана
Шрифт:
— Какая-то сука стреляет, — Ройтс инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая следующего выстрела. Но они уже миновали ворота, машина спасительно рванулась по улице в сторону моря.
— Снимай это дерьмо! — воскликнул Альфонс и первым сдернул с головы колготки.
— Если бы Лелька знала, куда пошли ее шмотки, — нервно хохотнул Ройтс, и тоже левой рукой начал освобождаться от маскировки.
— Давай сюда! — сказал Пуглов, — это тоже улики. — Он прикурил сигарету и протянул ее Ройтсу, затем закурил сам. — Тебе дать курнуть? — обратился он к Поэту. Но тот
Ройтс то и дело вертел головой и, что-то вдруг вспомнив, сказал:
— Я сначала, бля, подумал, что мешок за что-то зацепился, а это, оказывается, Гунча его держал. Мертвая хватка…Куда ты саданул шоферюге? Надо же, пидор македонский, открыл стрельбу…пуля рядом с виском просвистела…
— Я его по кумполу рукояткой пистоля…Стоп! Давай теперь держись левой стороны и у третьего столба сразу сворачивай во двор.
Машина сбавила ход. Слева, в заборе, с железными пиками, не хватало одного звена, куда и завернул Ройтс. Они въехали на гаревую дорожку, обсаженную с двух сторон старыми туями. В перспективе аллеи белел старинный особняк.
— Гони к правому крылу дома и там замри, — приказал Пуглов. — Мотор не выключай.
Когда «опель» остановился, Пуглов открыл дверцу и вышел на дорожку. Прошел вперед, но вскоре вернулся совершенно взбешенный.
— Мы, кажется, Таракаша, капитально подзалетели.
Ройтс тоже вышел из машины.
— Что случилось? — спросил он.
Пуглов поманил его за собой.
— Смотри, — сказал он, — еще вчера ничего похожего на это здесь не было…
Перед ними отчетливо различимая лежала гора строительного материала: доски, мешки с цементом, стекловата, бочки с краской и несколько рулонов рубероида. Там, где еще недавно находился колодец, теперь бугрилась куча щебня.
— Вот это да! — словно увидев великое чудо, воскликнул Ройтс. — Что же теперь делать, а, Алик? Может, где-то поблизости есть другой колодец?
— Ни черта тут больше нет! Это единственный дом, который в этом районе подключен к канализации.
— Вот так и губит случай фраеров…
— Лучше заткнись! — раздраженно осек своего дружка Пуглов. — Быстро в машину и гоним к Рощинскому!
— Да пошел бы он лесом! — вырвалось у Ройтса. — Нас по дороге к нему могут перехватить.
— А что разве у нас есть другой выход? Еще пять-десять минут и мы вместе с мешком будем вариться в крутом кипятке. Скажи бороде, чтобы отвалил, сейчас он нам не попутчик.
Ройтс открыл заднюю дверцу, наклонился и что-то сказал Поэту. Но ему никто не ответил. Игорь почти наполовину забрался в салон и дернул бомжа за рукав…И вдруг до Пуглова донесся подрагивающий голос Ройтса:
— Алик, этот пикадор, кажется, убит, вся куртка в кровищи…
— Вот только этого нам с тобой и не хватало! — Альфонс полез в машину и вскоре Ройтс услышал:
— Пуля
— Куда его теперь?
— Гоним, старик, к Рощинскому! Остановишься у его забора, я переброшу мешок во двор, а ты… — Пуглов не мог сразу сказать то, о чем думал. Но сказал: — Машину отгонишь не к устью реки, а за переезд, к очистным сооружениям. Ничего не поделаешь, обольешь тачку бензином и — бегом ко мне…
— А куда я этого жмурика дену?
— Ему уже и так все до фени…
— Понял, предам Поэта кремации…А где, Алик, я тебя потом найду? — в интонации Ройтса появилась неуверенность. Ему противно было в такой ответственный момент далеко отходить от мешка.
— Возвращайся через кладбище и пожарную часть, так быстрей. Я буду ждать тебя у Толстяка…
Чтобы добраться до дома Рощинского, им нужно было миновать центр города и проехать еще несколько кварталов на виду постовых милиционеров.
Позади уже остался железнодорожный вокзал, кинотеатр, сквер, мебельный центр…Они входи в зону наиболее интенсивного автомобильного движения.
— Сбрось скорость! — приказал Пуглов. — Мы ведь с тобой не на авторулетке…
Впереди, справа, показалось трехэтажное здание УВД и, судя по всему — по отсутствию на стоянке оперативного транспорта, тревога в городе уже была объявлена. По существу, они мчались крокодилу в пасть…
Пуглов, чтобы успокоиться, начал про себя вести счет. Дошел до двадцати и сбился. Его мысли были заняты приближающимся зданием милиции.
Ройтс тоже рад был бы спрятаться под ковриком, лишь бы только не видеть угрожающе вздыбившегося дома ментовки.
— Спокойно, Таракаша, — Пуглов положил руку на баранку, рядом с рукой друга. — Сбавь еще скорость и приткнись вон к тому «Икарусу». Сразу за аптекой резко сворачивай на Сиреневую улицу, дадим крюк и со стороны железки подъедем к Рощинскому.
Не успел Альфонс договорить, как с тротуара, с жезлом в руках, к ним метнулся гаишник. Он недвусмысленно приказывал им остановиться.
— Это он нам? — сдуру спросил Ройтс.
— Нет, заднице твоей! Наверное, ищут твою же машину по твоей же просьбе. Вот теперь, надеюсь, ты понимаешь, что от тебя сейчас зависит. Только не суетись. Обходи автобус и пере самым его носом сворачивай направо.
— Нам же нужно налево.
— Сперва нам нужно оторваться от мента. Зайцы, когда убегают от волка, страшно петляют.
— А потом — что? Будем, как наскипидаренные, мотаться по городу? Нет, надо бросать тачку и отрываться пешим ходом…
— И далеко уйдем с мешком на плечах, на котором красуется надпись «Коммерческий банк „Прометей“? Быстренько сворачивай…Осторожней, черт возьми, костей не соберем!
Перед самым «Икарусом», который они обогнали, Ройтс съехал с центральной трассы и тут же развернувшись, вновь переехал трассу и устремился в сторону речки.
Через пять минут они попали в относительно спокойную часть города. Миновали несколько кварталов из малоэтажных, частной застройки, особняков и подъехали к забору Рощинского.