Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Народ в Ратовене оказался совсем иного склада, нежели в Гленскехи: то, что Сэм полицейский, там раскусили в первую же минуту. («Идите сюда, молодой человек, вы приехали сюда из-за той девушки, которую нашли там у дороги?») В общем, остаток вечера он провел в окружении любезных фермеров. Те охотно покупали Сэму пиво, а взамен наивно пытались не мытьем, так катаньем выведать что-нибудь о ходе расследования.
Бирн был прав: жители Ратовена считали Гленскехи пристанищем ненормальных. Отчасти из-за разницы между городками — Ратовен все-таки чуть больше, там есть школа, отделение полиции и несколько магазинов,
Я сидела на дереве, закрутив микрофон в носок, и курила. С тех пор как я узнала про надпись на стене, скажу честно, мне стало страшновато одной ходить в темноте по местным тропинкам. Разговаривать по телефону у очередного подозрительного куста? Бесполезное дело, сосредоточиться не получалось. Я нашла себе укромный уголок высоко на столетнем буке, ствол которого вилкой расходился на две части. Моя попа идеально вписывалась в эту вилку, дорога просматривалась в оба конца, спуск к сторожке как на ладони, а если подобрать ноги, можно скрыться в листве.
— А про Уайтторн-Хаус они что-нибудь говорили?
Короткая пауза.
— Да, — ответил Сэм. — У дома не слишком хорошая репутация и в Ратовене, и в Гленскехи. Частично это как-то связано с Саймоном Марчем, которого все считали чокнутым. Двое парней из бара вспомнили, как он целился в них из ружья, когда они еще детишками как-то раз пробрались в его владения. Но все восходит к еще более далеким временам.
— Мертвый ребенок, — произнесла я. Слова вызвали ощущение чего-то скользкого и холодного. — Им что-нибудь об этом известно?
— Не много. Я не уверен, что они в курсе всех подробностей — ты сейчас поймешь, о чем я, — но если они правы хотя бы отчасти, то история некрасивая. Я имею в виду, она некрасиво характеризует обитателей Уайтторн-Хауса.
Сэм на минуту умолк.
— И что? — не выдержала я. — Эти люди мне не семья, Сэм. И если история не произошла, как я предполагаю, в прошедшие шесть месяцев, потому что в противном случае мы бы уже о ней слышали, то она не имеет ничего общего с теми, с кем я общаюсь. Так что вряд ли я стану переживать по поводу того, что прадед Дэниела натворил сто лет назад. Уж поверь мне.
— Прадед, именно, — сказал Сэм. — Версия Ратовена — лишь вариация на тему, но суть ее в том, что некогда молодой парень из барского дома вступил в связь с девушкой из Гленскехи, и она от него забеременела. Подумаешь, скажет кто-то, такое случается сплошь и рядом. Беда лишь в том, что барышня не собиралась в срочном порядке, прежде чем все заметят, что она беременна, уходить в женский монастырь или выходить замуж за местного бедняка.
— Такие женщины мне по сердцу, — проговорила я. — Предчувствую, хорошо история не закончится.
— Марч в отличие от тебя думал иначе. Он был в ярости; он как раз собрался жениться на богатой красотке англо-ирландского происхождения, и это могло похоронить его планы. Он сказал девушке, что не хочет больше знать ни ее, ни ребенка. Ей уже и без того несладко приходилось в деревне: не только потому, что забеременела вне брака — в то время одно это означало несмываемый позор, — но вдобавок забеременела
Наша история пестрит подобными рассказами. Большинство из них глубоко похоронены в веках и тихи как палая прошлогодняя листва. Они давно превратились в старинные баллады и предания, что звучат долгими зимними вечерами. Я сидела и размышляла об этой истории: о том, как столетие, если не дольше, она таилась под спудом, как затем медленно прорастала, словно некое дурное семя, и в конце концов распустилась битым стеклом, ножами и ядовитыми ягодами крови прямо посреди зарослей боярышника. Ствол дерева как будто впился мне в спину.
Я погасила сигарету о подошву и засунула окурок обратно в пачку.
— Есть хоть что-то в пользу того, что это и вправду произошло? — спросила я. — Кроме страшных баек, что рассказывают в Ратовене, чтобы дети держались подальше от Уайтторн-Хауса.
Сэм громко выдохнул.
— Ничего. Я вписал пару слухов в отчеты, но что толку? И вряд ли кто-то в Гленскехи изложит мне местную версию. Им, наоборот, хотелось бы, чтобы о ней поскорей забыли.
— Кто-то забывать явно не намерен, — возразила я.
— Через несколько дней я буду лучше представлять кто — соберу все, что у меня есть по жителям Гленскехи, и перепроверю, как эти факты соотносятся с твоим профилем. Хотелось бы большей ясности насчет того, в чем, собственно, проблема у нашего парня, прежде чем с ним говорить. Эх, знать бы, с какой стороны подступиться. Один из ребят в Ратовене утверждал, что дело было во времена его прабабки, — согласись, не слишком обнадеживает, если учесть, что та умерла едва ли не в девяностолетнем возрасте. Другой поклялся, что это вообще случилось в девятнадцатом веке, «во времена после Голода», но… в общем, я не знаю. Такое впечатление, будто ему просто хочется отнести все как можно дальше во времени. Он сказал бы, что все произошло во времена Адама, если бы наверняка знал, что я ему поверю. Короче, я имею в виду промежуток примерно с 1847 по 1950 год, и нет никого, кто пожелал бы помочь мне его сузить.
— Знаешь, — сказала я, — похоже, я смогу. — Сказала и тут же ощутила себя предательницей. — Дай мне несколько дней, и я попробую узнать что-нибудь более определенное.
Недолгое молчание — этакий вопросительный знак, — пока до Сэма не дошло, что в мои планы не входит посвящать его в детали.
— Было бы здорово. Пригодится все, что только сумеешь нарыть. — Затем едва ли не с робостью в голосе добавил: — Послушай, я давно, еще до всего этого, хотел спросить у тебя кое-что… Я думал… Я никогда не ездил в отпуск, кроме одного раза, еще с родителями. А ты?
— Во Францию, каждое лето.
— Так это к родственникам. Я имел в виду настоящий отпуск, как по телику: с пляжем, дайвингом, обалденными коктейлями в баре, и чтобы певичка в ресторане распевала модные шлягеры.
Я смекнула, куда ветер дует.
— Ты что, черт возьми, там смотришь?
Сэм засмеялся.
— «Знакомьтесь, Ибица». Видишь, что творится с моим вкусом, когда тебя нет рядом?
— Скажи честно, что хочешь полюбоваться на цыпочек с голыми сиськами, — сказала я. — Мы с Эммой и Сюзанной хотели туда сгонять на недельку, еще школьницами, но до сих пор так и не выбрались. Может быть, этим летом.