Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Дэниел помотал головой и протянул мне свою чашку кофе. Я обмакнула в нее печенье.
— Это касается дома. — Он сделал глоток и вновь протянул чашку мне. — Все прочее, на самом деле, не так ценно; я люблю эти вещи, но легко с ними расстанусь, если потребуются деньги, чтобы оплатить ремонт крыши или еще что-то. Сам по себе дом — уже история, и с каждым днем она все больше становится нашей.
— Лекс, а что бы сделала ты? — спросила Эбби.
Вопрос на миллион, он и без того не давал мне покоя, беспрестанно стуча в голове этаким крошечным злобным молоточком. Сэм и Фрэнк идею с антиквариатом особо не разрабатывали, поскольку ничто, в общем, на нее не указывало. Налог
На ее счете в банке лежало восемьдесят восемь фунтов. Чтобы уехать из Ирландии, хватило бы; чтобы начать заново где-то еще, не важно где, — вряд ли. И всего несколько месяцев до того, как станет заметно ее положение. Отец ребенка тоже все поймет, и будет слишком поздно. В последний раз она продала автомобиль; на сей раз продавать было нечего.
Удивительно, как легко можно выбросить свою старую жизнь и начать новую, если ты не слишком привередлив и готов взяться за любую работу. После операции «Весталка» я провела в Интернете немало предрассветных часов — просматривала цены на студенческие общежития, объявления о найме на работу на разных языках, занималась подсчетами. Есть множество городов, где за триста фунтов в месяц можно снять дерьмовую квартирку или койку в общежитии за десять фунтов ночь. Главное, наскрести на авиабилеты да иметь еще какую-то наличность, чтобы протянуть несколько недель, пока не найдешь работу в баре или закусочной, или гидом, — и вот тебе совершенно новая жизнь по цене подержанного автомобиля. У меня в загашнике имелось два «куска»: более чем достаточно.
Лекси это было известно даже лучше, чем мне, — она уже проделывала такие вещи. Ей не надо было находить за платяным шкафом забытого Рембрандта. Хватило бы небольшого, но ценного пустячка: хорошего ювелирного украшения, редкой фарфоровой безделушки — я слышала о плюшевых мишках за несколько сотен фунтов, — и наличия соответствующего покупателя. Главное, украдкой стащить, буквально под носом у всех остальных, частичку прошлого этого дома.
Тогда она сбежала в автомобиле Чэда, но я готова поклясться, что на сей раз все было по-другому. Ведь это был ее дом.
— Я купила бы всем новые кровати, — сказала я. — Пружины моей впиваются в тело прямо сквозь матрац. Я как принцесса на горошине, и мне всякий раз слышно, когда ворочается Джастин.
Я снова запустила музыкальную шкатулку, чтобы закончить разговор.
Эбби тихо подпевала, вертя в руках керамическую трубку: «Зеленые рукава — мой счастья свет, зеленые рукава — я восхищен…» Раф перевернул заводную мышь и принялся исследовать механизм. Джастин ловко ударил одним стеклянным шариком о другой, тот покатился по полу и стукнулся о кружку Дэниела; тот увлеченно разглядывал оловянного солдата, не замечая, что волосы падают ему на лоб. Я наблюдала за ними, поглаживая старинный шелк, и воистину верила, что сказала правду.
Глава 12
На следующий день, после ужина, я отправилась добывать информацию о мертвой девушке в эпическом шедевре дядюшки Саймона. Было бы гораздо проще заняться этим самостоятельно, однако в таком случае пришлось бы прогулять день в колледже, а я не хотела без особой нужды тревожить остальных. Так что Раф, Дэниел и я сидели на полу гостевой спальни, и между нами было расстелено генеалогическое древо семейства Марч. Эбби и Джастин предпочли остаться внизу — резались в пике.
Кстати, само генеалогическое древо было начерчено на огромном листе плотной, местами порванной бумаги
— Это единственная вещь в комнате, в которой есть хотя бы какой-то смысл, — произнес Дэниел, смахивая паутину в углу. — Наверное, потому что Саймон не составлял ее сам. Что касается остального — что ж, можно взглянуть, Лекси, если тебе действительно интересно. Однако насколько я могу судить, он сочинил все это, будучи в изрядном подпитии.
— Эй! — воскликнула я, заметив нужное нам имя, и наклонилась, чтобы рассмотреть ближе. — Вот он, ваш Уильям. Та самая паршивая овца.
— Уильям Эдвард Марч, — произнес Дэниел, дотронувшись пальцем до имени на бумаге. — Родился в 1894 году, умер в 1983-м. Да-да, он самый. Интересно, где он закончил свои дни?
Уильям один из немногих мужчин в семье, кто перевалил за сорокалетний рубеж. Так что Сэм прав: Марчи, как правило, умирали молодыми.
— Давайте посмотрим, сможем ли мы найти его вот здесь, — сказала я, пододвигая коробку. — Честное слово, я уже сгораю от любопытства. Насколько мне известно, фрукт был еще тот. Хотелось бы знать, из-за чего разгорелся скандал.
— Ох уж эти девушки, — театрально вздохнул Раф. — Вам вечно подавай сплетни.
Тем не менее потянулся за второй коробкой.
Дэниел оказался прав. Большая часть саги была совершенно нечитаема — дядюшка Саймон на викторианский манер злоупотреблял привычкой подчеркивать слова, так что между строчками почти не оставалось пробелов. Впрочем, мне можно было это не читать — достаточно лишь пробежать глазами, чтобы обнаружить высокие изгибы заглавных букв У и М. Хотя, сказать по правде, сама не знаю, что я там надеялась найти. Возможно, ничего. Или нечто такое, что не оставило бы камня на камне от версии Ратовена, — доказательства, что девушка с ребенком перебралась в Лондон, где основала собственное ателье по пошиву дамского платья, причем весьма успешно, и стала, как говорится, жить-поживать и добра наживать.
Было слышно, хотя и едва различимо, как где-то внизу что-то говорит Джастин, а Эбби смеется его словам. Мы трое почти ничего не говорили. Единственное, что нарушало тишину, — шелест бумаг. В самой комнате было довольно темно и прохладно; за окном, окруженная дымкой облаков, повисла луна. Пыльные страницы оставляли на моих пальцах тонкий слой сероватой пудры.
— Ага, вот оно! — неожиданно произнес Раф. — «Уильям Марч стал жертвой несправедливых и скандальных инсинуаций, что в конечном итоге стоило ему здоровья и…» Боже мой, Дэниел! Похоже, твоего дядюшку кто-то здорово подпоил. Неужели дальше тоже по-английски?
— Дай взглянуть, — произнес Дэниел и наклонился ближе. — «…и места в обществе».
Он взял у Рафа несколько листов и поправил на носу очки.
— «Факты же, — начал он читать едва ли не по слогам, водя пальцем под каждой строчкой, — если их отделить от плевел слухов и домыслов, таковы. С 1914 по 1915 год Уильям Марч участвовал в Большой войне, где он — судя по всему, это должно быть „обелил“ — обелил свое имя, а позднее даже удостоился Воинского креста за проявленное мужество и героизм. Уже одно это должно — здесь не могу разобрать, какое-то непонятное слово — все клеветнические измышления. В 1915 году Уильям Марч был демобилизован по причине ранения в плечо и сильной контузии».