Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Не облажайтесь.
— Хорошо. — Голос Ричи смягчился, и со стороны могло показаться, что он меня успокаивает. — Удачи.
Кивнув мне, он направился к двери главного здания. Ему хватило ума не оборачиваться.
— Майк! — зашипела Дина, схватив меня сзади за пальто. — Поехали уже.
Я бросил взгляд на темнеющее небо и произнес короткую молитву. Боги, не дайте нашему парню накинуться на Ричи. Пусть он проявит больше сдержанности. Пусть дождется меня.
Я положил руку на плечо Дине, и она встала. Похожа на перепуганного зверька — дыхание частое, острые локти торчат в стороны.
— Поехали.
В
— Слава Богу, наконец-то! — воскликнула она с видимым облегчением, когда я распахнул дверь. Она протиснулась мимо меня и прижалась к стене в коридоре, закрыв глаза и глубоко дыша. — Дашь мне банное полотенце?
Я нашел для нее полотенце. Дина бросила сумочку на пол и скрылась в ванной, захлопнув за собой дверь.
В плохой день Дина может пробыть под душем весь вечер — если горячая вода не кончается, а за дверью находишься ты. По ее словам, в воде она чувствует себя лучше, так как ее сознание отключается; и вы даже представить себе не можете, насколько это по Юнгу. Когда зашумела вода, а Дина начала напевать, я закрыл дверь гостиной и позвонил Джери.
Такие звонки я ненавижу почти больше всего на свете. У Джери трое детей: десяти, одиннадцати и пятнадцати лет, — она работает бухгалтером в компании своей подруги — дизайнера интерьеров, и у нее муж, которого она редко видит. Все эти люди нуждаются в ней. Я, с другой стороны, не интересен ни одной живой душе, если не считать Дины, Джери и отца. Поэтому Джери прежде всего нужно, чтобы я не звонил ей по таким поводам, и я уже много лет ее не подводил.
— Мик! Секунду, сейчас я включу стиральную машину… — Захлопывается дверца, щелкают кнопки, доносится механический шум. — Вот так. Все в порядке? Мое сообщение получил?
— Да, получил. Джери…
— Андреа! Я все вижу! Немедленно отдай ее ему, иначе я отдам ему твою. Ты этого хочешь? Ну разумеется.
— Джери, Дине снова хуже. Она у меня, принимает душ, но сегодня у меня дела. Можно, я привезу ее к тебе?
— О Боже… — Она вздохнула. Джери — наша оптимистка: даже сейчас, двадцать лет спустя, она по-прежнему надеется, что очередной раз будет последним, что однажды утром Дина проснется здоровой. — Бедняжка… Я бы с удовольствием ее приютила, но только не сегодня. Может, через пару дней, если она все еще…
— Джери, я не могу ждать пару дней. У меня большое дело, в ближайшем будущем мне придется работать по восемнадцать-двадцать часов. И ведь на работу ее с собой не возьмешь.
— Мик, я не могу. У Шейлы грипп, именно об этом я и писала, а от нее заразился муж. Вчера вечером их обоих тошнило,
Приступы у Дины продолжаются от трех дней до двух недель. Обычно на такой случай я приберегаю часть отпуска, и О'Келли никогда меня ни о чем не спрашивает, но в этот раз подобный номер не пройдет.
— А папа? — спросил я. — Хоть один раз? Может, он…
Джери промолчала. Раньше папа был худощавым и прямым как палка. Он любил изрекать неоспоримые суждения: «Женщина может влюбиться в выпивоху, но уважать его она не станет. Лучшее лекарство от дурных мыслей — свежий воздух и упражнения. Кто возвращает долги вовремя, тот голодать не будет». Он мог что угодно починить, что угодно вырастить, и при необходимости готовил, убирал в доме и гладил вещи, как настоящий профессионал. После смерти мамы он так и не пришел в себя. Папа до сих пор живет в Теренуре, в доме, где мы провели детство. Раз в неделю мы с Джери по очереди заезжаем к нему — набиваем морозилку сбалансированными обедами, убираем в ванной, проверяем, работают ли телевизор и телефон. Кухня обклеена психоделическими обоями в оранжевых разводах — эти обои мама выбрала еще в семидесятых; мои учебники с загнутыми уголками страниц стоят на затянутой паутиной книжной полке, которую папа сделал для меня. Зайдите в гостиную и спросите его о чем-нибудь; через пару секунд он отвернется от телевизора, моргнет, скажет: «Сынок, рад тебя видеть», — и продолжит смотреть австралийские мыльные оперы без звука. Иногда им овладевает беспокойство, и он встает с дивана и бродит по саду в шлепанцах.
— Джери, ну пожалуйста. Всего на одну ночь. Она проспит весь день, а к вечеру я разберусь с работой. Прошу тебя.
— Мик, я бы с радостью. Дело не в том, что я занята… — Шум на заднем плане стих: Джери отошла подальше от детей, чтобы все обсудить спокойно. Я представил ее себе в столовой, заваленной яркими джемперами и школьными тетрадями. Мы оба знали, что я не заговорил бы про отца, если бы не оказался в отчаянной ситуации. — Но ты же знаешь, что с ней происходит, если бросить ее хоть на минуту. А мне ведь надо ухаживать за Шейлой и Филом. Что, если одного из них стошнит посреди ночи? Они должны сами за собой убирать? Или я должна бросить ее, чтобы она разбудила весь дом?
Я ссутулился и провел ладонью по лицу. В квартире воняло какими-то химикатами с запахом лимона, которые использует уборщица, и от этого казалось, что в доме нет воздуха.
— Да, знаю, — сказал я. — Не волнуйся.
— Мик… Если мы не справляемся… возможно, стоит обратиться к специалистам.
— Нет. — Это прозвучало так резко, что я сам вздрогнул, однако пение Дины не смолкло. — Я справлюсь. Все в порядке.
— У тебя все будет нормально? Сможешь найти себе замену?
— Нет, у нас так не бывает. Ничего, я что-нибудь придумаю.
— Ох, Мик, извини. Мне очень жаль. Как только мои немного поправятся…
— Все нормально. Передай им привет от меня и сама постарайся не заразиться. Я еще позвоню.
Где-то на заднем плане раздался яростный вопль.
— Андреа! Что я тебе сказала?.. Конечно, Мик. Может, утром Дине уже станет лучше, да? Никогда ведь не знаешь…
— Да, возможно. Будем надеяться. — Дина вскрикнула: в душе закончилась горячая вода. — Мне пора. Береги себя. — Когда дверь ванной открылась, телефон уже был спрятан подальше, а я резал овощи на кухне.