Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Френч Тана

Я услышал себя — напыщенного, самодовольного урода, который читает одноклассникам лекции о вреде алкоголя и которого долбят головой о шкафчики. Если бы я верил в проклятия, то решил бы, что это мое: в самый важный момент, когда я точно знаю, что надо делать, я говорю совершенно не то, что нужно.

— С ним все будет в порядке, — ответила Дженни, обращаясь не только ко мне, но и к приборам, стенам и воздуху.

Она снова планировала написать ту записку.

— Миссис Спейн, я отчасти понимаю, что вы сейчас испытываете. Знаю, вы

мне не верите, но, клянусь всем святым, это правда. Я понимаю, что вы хотите сделать. Однако еще остались люди, которым вы нужны. У вас еще есть дела. Нельзя все это бросать.

На секунду мне показалось, что Дженни меня услышала. Ее глаза удивленно смотрели на меня, словно только сейчас она заметила, что мир за пределами этой комнаты по-прежнему существует: дети вырастают из старой одежды, старики забывают давние обиды, любимые сходятся и расходятся, волны превращают камни в песок, листья падают, чтобы прикрыть семена, которые спят в холодной земле. На секунду мне показалось, что я чудом нашел правильные слова.

Затем Дженни отвела взгляд и отняла руку — я только тогда понял, что сжал ее до боли.

— Я даже не знаю, что Конор сделал, — сказала она. — Когда я очнулась здесь, когда начала вспоминать, что произошло, то решила, что его вообще там не было, что я его вообразила. Я так и думала, пока вы не сказали… Как он туда попал?

— Он проводил много времени в Брайанстауне. А когда увидел, что вы с Пэтом в беде, пришел на помощь.

Я увидел, как детали встают на свои места у нее в голове, медленно и болезненно.

— Значок, — сказала Дженни. — Значок "Джо-Джо", это… Это Конор?

У меня не осталось сил вычислять, какой ответ самый выигрышный и наименее жестокий. Секундная пауза сказала ей все.

— О Боже. А я думала… — Дженни быстро и тонко ахнула, словно ребенок, которому больно. — В дом проникал тоже он?

— Об этом я не могу говорить.

Дженни кивнула. Разговор лишил ее последних сил; казалось, она уже не в состоянии двигаться.

— Бедный Конор, — вдруг сказала она.

— Да. Наверное.

Мы долго сидели молча. Дженни отвернулась, откинулась на подушки и стала водить пальцами по складкам на простыне — медленно и методично. Для нее разговор был закончен. Чуть погодя ее глаза закрылись.

По коридору, смеясь и болтая, прошли две женщины; их каблуки отчетливо цокали по кафельному полу. От сухого воздуха саднило в горле. За окном солнце ушло; я не помню, слышал ли я шум дождя, однако листья казались темными и вымокшими, они дрожали на фоне угрюмого неба. Дженни уронила голову набок.

До сих пор не понимаю, почему я остался там. Возможно, у меня ноги не двигались, возможно, я боялся оставить Дженни одну или надеялся, что во сне она вдруг шепнет тайный пароль, кодовое слово, которое волшебным образом превратит тени в четкую черно-белую картинку и покажет мне, как все должно быть.

19

Фиона

ждала в коридоре, сгорбившись на одном из пластиковых стульев, расставленных вдоль стены; она коротала время, наматывая на запястья потрепанный полосатый шарф. За ней на несколько миль протянулся блестящий зеленый пол коридора.

Когда за мной щелкнула дверь, Фиона резко подняла голову:

— Как Дженни? У нее все хорошо?

— Она спит. — Я подтащил еще один стул и сел рядом. Красное пальто пахло холодным воздухом и дымом: Фиона выходила на улицу покурить.

— Когда вы узнали? — спросил я.

Лицо Фионы мгновенно побелело.

— Что узнала?

У меня тысяча хитроумных методов для подобной ситуации, но не было сил, чтобы применить хоть один из них.

— Ваша сестра только что призналась в том, что убила своих родных. Я почти уверен, что для вас это уже не новость.

Лицо Фионы превратилось в застывшую маску.

— Дженни не в себе из-за лекарств. Она понятия не имеет, что говорит.

— Поверьте, мисс Рафферти, она прекрасно понимала, что говорит. И подробности соответствуют вещественным доказательствам.

— Вы ее вынудили. В таком состоянии она может сказать что угодно. Я на вас жалобу подам.

Сил у нее осталось не больше, чем у меня, и она даже не смогла выбрать угрожающий тон.

— Мисс Рафферти, пожалуйста, не надо. Все, что вы мне говорите, — это не для протокола; я даже не могу доказать, что мы вообще разговаривали. То же самое относится к признанию вашей сестры: с юридической точки зрения его не существует. Я просто пытаюсь положить конец этому кошмару, пока не пострадал еще кто-нибудь.

Фиона пристально взглянула на меня. Из-за жесткого света ее кожа казалась серой и морщинистой; сейчас Фиона выглядела старше Дженни. Где-то дальше по коридору безутешно рыдал ребенок, словно его мир только что рухнул.

Что-то убедило Фиону в том, что я говорю правду. При нашем первом разговоре я решил, что она необычная, наблюдательная; тогда я был не в восторге, но сейчас это мне помогло. Она обмякла и запрокинула голову.

— Почему… — начала Фиона. — Она же так их любила. Какого черта?.. Почему?

— Этого я не могу сказать.

— Как только вы сообщили, что Конор признался в убийстве, я поняла, что это не он, — ответила Фиона после паузы. — Даже если он полностью изменился со времени нашей последней встречи, даже если снова поссорился с Пэтом и Дженни, даже если бы он окончательно спятил, он бы так не сделал.

В ее голосе не было ни тени сомнения. На миг я вдруг испытал странную зависть к ней и Конору Бреннану. Почти все в мире ненадежно, все готово изменить обличье в любую секунду, но твоя жизнь станет совсем другой, если в ней появится человек, в котором ты уверен, уверен на все сто, — или если ты станешь таким человеком для кого-то еще. Я знаю такие супружеские пары. Я знаю таких родителей.