Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Я дрался с ними потому, что они видели неправильную последовательность, а рассказать им правду я не мог. В одном они были правы: ничто не происходит само по себе. И только мне было известно, что в смерти матери виноват я.
Много времени прошло с тех пор, как я научился жить с этим. Это потребовало стольких усилий и боли. Избавиться от этого знания я не мог.
"Нет никакой причины". Если Дина права, значит, жить в этом мире нельзя. Если она ошибается, если мир нормален и с оси слетела только странная галактика у нее в голове — значит, все это произошло из-за меня.
Уже
— Вам нужно зайти к нам и дать официальные показания насчет браслета.
Она на секунду зажмурилась.
— Когда?
— Сейчас, если не возражаете. Я могу подождать, пока вы передадите вещи сестре.
— Когда вы собираетесь, — кивнула она в сторону здания, — сообщить ей?
Арестовать ее.
— Как можно быстрее. Скорее всего завтра.
— Тогда я приду потом. А до тех пор я должна быть с Дженни.
— Вам будет легче, если вы зайдете сегодня вечером. Прямо сейчас вам будет нелегко с Дженни.
— Да, наверное, — ответила Фиона бесцветным голосом. Она вылезла из машины и пошла прочь, держа мешок для мусора обеими руками и отклоняясь назад, словно он слишком тяжелый, чтобы его нести.
Я загнал "бумер" в гараж и дожидался у крепостной стены, притаившись в тени, словно шпана, чтобы смена закончилась и парни ушли домой. А потом я отправился к старшему инспектору.
О'Келли все еще сидел за столом, в круге света, отбрасываемого лампой. На кончике его носа висели очки для чтения, и он водил ручкой вдоль строк бланка показаний. Уютный желтый свет подчеркнул глубокие морщины вокруг глаз и в углах рта, а также седые пряди; О'Келли выглядел стариком из книги сказок, мудрым дедушкой, который знает, как все исправить.
За окном небо окрасилось в насыщенный зимний черный цвет, и в углах, вокруг неровных штабелей из папок стали скапливаться тени. О таком кабинете я мечтал в детстве — и сейчас я должен был запомнить его навсегда, до мельчайших подробностей.
Я шевельнулся в дверном проеме, и О'Келли поднял голову, на долю секунды став усталым и печальным. Затем его лицо превратилось в ничего не выражающую маску.
— Детектив Кеннеди, — сказал он, снимая очки. — Закрой дверь.
Я закрыл дверь и остался стоять до тех пор, пока О'Келли не указал ручкой на стул.
— Утром ко мне зашел Куигли, — сказал он.
— Он должен был предоставить это мне, — ответил я.
— Я ему так и сказал. Он изобразил святую невинность и ответил, что не доверяет тебе.
Вот гаденыш.
— Скорее хотел изложить свою версию первым.
— Ему не терпелось утопить тебя в дерьме. Но вот в чем штука: да, Куигли может исказить правду, но я никогда не слышал, чтобы он что-то выдумал от начала до конца. Слишком боится за свою шкуру.
— Он ничего не придумал. — Я нашел в кармане пакет для вещдоков — казалось, я засунул его туда несколько дней назад — и положил на стол О'Келли.
Он не прикоснулся к пакету.
— Изложи мне свою версию. Мне понадобится письменный отчет, но сначала я хочу услышать все от тебя.
— Детектив Курран нашел это в
О'Келли присвистнул.
— Ни хера себе мамаша. Ты уверен?
— Я провел с ней целый день. Под присягой она не признается, однако не для протокола дала подробное описание того, что произошло.
— Которое без этого нам ни хрена не поможет. — Он кивнул на конверт. — Если Бреннан не наш человек, то как это оказалось в его квартире?
— Он был на месте преступления. Именно он пытался прикончить Дженнифер Спейн.
— Слава Богу. По крайней мере ты не арестовал невиновного. Одним иском меньше. — О'Келли хмыкнул. — Продолжай. Курран нашел это, сообразил, что это значит. Какого черта он просто не сдал вещдок?
— Он был в сомнениях. Ему кажется, что Дженнифер Спейн достаточно настрадалась и что ее арест ничего хорошего не даст. Он считает, что лучше всего отпустить Конора Бреннана и закрыть дело, подразумевая, что преступления совершил Патрик Спейн.
О'Келли фыркнул:
— Прекрасно, просто прекрасно. Значит, он уходит, спокойный как удав, а в кармане у него эта штука.
— Он оставил улику у себя, пока не решит, что с ней делать. Вчера вечером одна моя знакомая была в доме детектива Куррана. Она заметила конверт, посчитала, что ему там не место, и забрала с собой. Затем попыталась вернуть его мне, однако ее перехватил Куигли.
— Эта девушка… — О'Келли нажал кнопку шариковой ручки большим пальцем и посмотрел на нее так, словно она его заворожила. — Куигли пытался меня убедить, что вы там втроем устраиваете безумные оргии, что его это беспокоит — ведь наш отдел должен поддерживать принципы морали. Что у вас там реально произошло?
О'Келли всегда относился ко мне по-доброму.
— Она моя сестра, — ответил я.
— Пресвятой Боже. Значит, теперь у Куррана не хватает пары зубов?
— Он не знал.
— Это не оправдание.
— Сэр, мне бы не хотелось, чтобы мою сестру втянули в это дело. Она нездорова.
— Точно, Куигли так и сказал. — Только скорее всего другими словами. — Ее вмешивать незачем. Возможно, с ней захотят побеседовать люди из отдела внутренних расследований, но я их приструню. Проследи, чтобы она не проболталась какому-нибудь журналюге, и все будет прекрасно.
— Спасибо, сэр.
О'Келли кивнул.
— Вот это, — он постучал по конверту ручкой. — Ты можешь дать слово, что сегодня увидел его в первый раз?
— Сэр, клянусь, я не знал о его существовании до тех пор, пока Куигли не помахал им у меня перед носом.
— Когда Курран это нашел?
— В четверг утром.
— В четверг утром, — повторил О'Келли, и в его голосе зазвучали угрожающие ноты. — Значит, он держал это у себя почти два дня. Вы двое целый день проводите вместе, говорите только об этом деле — по крайней мере, я на это надеюсь, — и все это время ответ лежит у Куррана в кармане треников. Скажи мне, детектив, почему ты ни хрена не заметил?