Духов день
Шрифт:
Кастанул, как и планировал, Удар. И тот бахнул чёрту в спину. Хвостатый этого явно не ждал. Он взвизгнул и хряпнулся с высоты второго этажа на каменную мостовую.
— Кто ж там, сука, такой добрый?! — завизжал чёрт, поднимаясь, и повернулся ко мне мордой.
Н-да. Не дай бог такое по пьяни увидеть. Поросячье рыло, при этом лицо вроде как человечье, а нижняя челюсть — как у бульдога. И всё это густо заросло чёрной свалявшейся шерстью.
Глаза же были жёлтыми, размером с донышко стакана, и натуральным образом светились.
Плюсом к образу — «кошачий» зрачок, который сейчас, по
— Закурить не найдётся? — спросил я.
На упырей внимания не обращал — там плотно занимался Захар. До слуха доносились звуки ударов, звон стали и маты. Уж от двух-то упырей как-нибудь отмашется, хотя бы не сдохнет до поры. На чёрта я бы его, разумеется, не кинул, но упыри — дело более-менее привычное.
— Найдётся, как не найтись! — завизжал чёрт. — На!
Он завертелся на месте и подпрыгнул. Взлетел аж на крышу обломовского особняка. Там остановился и, вскинув руки, обрушил на меня целую бурю огня.
Глава 14
Я не стал полагаться на доспехи и быстренько кастанул Защитный Круг. Огонь растёкся по невидимой стене. Но я аж немного вспотел — ману потянуло как надо, чёрт лупил неслабо.
Впрочем, поток быстро иссяк, и я откатил Знак.
— Покурил? — крикнул чёрт. — Выпьешь?
— С чертями не пью, — отозвался я. — Самоуважение, все дела. Иди-ка лучше сюда!
Чёрт не заставил себя упрашивать. Он прыгнул, исполнив в воздухе сальто. Я, конечно, не стал просто любоваться этой акробатикой — кастанул Молнию. И она неожиданно чёрту очень хорошо зашла.
Электрический разряд пробежался по шерсти с явственным треском. Чёрт завопил благим матом и вновь хряпнулся с огромной высоты, не успев сгруппироваться. Второй раз за этот томный вечер. Но на этот раз было ещё выше и ещё больнее.
Чёрт проломил камень и вдавил его сантиметра на три ниже уровня мостовой. Упал на левый бок лицом ко мне и захныкал. Из свинячьего пятака потекли сопли.
— Что ж ты злой-то такой, охотник? — Чёрт всхлипнул. — Я ж тебя не трогал. Я ж за своим пришёл. А ты… Обиду чинишь.
Вдруг он издал дикий вопль и вновь подпрыгнул — прямо из лежачего положения. Среагировать я не успел. Раздался негромкий хлопок, и чёрт исчез. Только несколько шерстинок плавно опустились на мостовую.
— Вот дебил! — только и сказал я.
Справа вспыхнуло. Захар прикончил одного упыря и получил заслуженный удар родиевой молнией. Это Захара обескуражило, и на него напал второй упырь. Я подскочил вовремя — пинком отшвырнул тварь в сторону, потом налетел с мечом. Раз-два, и здравствуйте — три родии. Дохлый упырёнок попался, да ещё Захар его поизмотал.
— Живой? — спросил я Захара.
— Ага… А ты как, с чёртом?
— Свалил он в страхе.
— Да ладно?
— Ну. Увидел, как ты упырей месишь, и обделался от ужаса. Молодцом вообще сегодня. А вот кое-кто, я чую, сейчас получит изрядно…
Я подошёл к двери особняка и заколотил в дверь.
— Илья Ильич! А ну,
— Владимир, ты? — послышалось из-за двери.
— Я, я! Открывай давай.
— Точно ты?
— Обломов! Сейчас дверь вынесу. Давно не ремонтировал? Забыл, как Гравий в гости заходил?
— Теперь верю, что ты. Открываю.
Дверь открылась, и передо мной оказались Петро и Гришка. Мысленно я их похвалил. На рожон не лезли, собой прикрыли. Как телохранители — отлично отработали. Гравий абы кого не притащит всё-таки.
Увидев, что за порогом стою злой я, охотники расступились, и моему взору явился непривычно бледный и растерянный Обломов.
— Ну так что, Илья Ильич. Не хочешь рассказать правду — зачем тебе телохранители из охотников понадобились, да чтоб не из местных? А?
Обломов побледнел ещё больше. Пробормотал:
— Пойдём ко мне в кабинет. Ты и я.
Посмотрел так умоляюще, что я понял: предстоит душеизлияние. В таких ситуациях посторонние и впрямь не нужны.
Повернулся к охотникам и Захару:
— Отдыхайте пока, братья. В картишки перекиньтесь, байками померяйтесь. Мы удаляемся на совещание.
Братья заметно повеселели. Отдыхать добрым охотникам всегда нравилось больше, чем совещаться.
А мы прошли к Обломову в кабинет. Илья Ильич начал с того, что поставил на стол графин с наливкой и наполнил стаканы. Взял свой, я к своему не притронулся.
— Отказываешь? — понурился Обломов.
— А сам бы не отказал? — я отодвинул стакан. — Рассказывай! Что от тебя понадобилось чёрту?
— Грехи молодости…
— Все мы не без греха. А вот с нечистью якшаются — не все. Говори. Ну?
Обломов вздохнул.
— В юности слаб я был. Последний в семье, передо мной девять братьев и сестёр. Всю силу и здоровье разобрали, мне ничего не досталось. Матушка умерла, когда мне и года не было, папаша меня не жаловал. Считал, что это из-за меня мать подкосило. Всю жизнь я был последним, всю жизнь — самым слабым! Ни с кем сладить не мог — ни с родными братьями, ни с товарищами по играм. Передо мной сестра — на год всего старше, девчонка — и та меня колотила. Всё, что оставалось — книги читать, у родителей большая библиотека была. Ещё от деда, материного отца, осталась. Мой-то отец книг не любил, не прикасался к ним. Потому, наверное, и не знал, что в шкафах хранится. А хранилось там… — Обломов покачал головой. — Отроку неразумному не след такое знать. Такое и зрелому-то человеку — не всякому показывать можно. Вычитал я, что можно чёрта призвать и обмен с ним провести. Чего хочешь, мол, проси! Вот мне в голову и ударило. Здоровья хотел, силы молодецкой! Сказать не могу, до чего отчаялся — позади всех плестись! Ну и, это…
— Призвал.
— Ну да.
— И что взамен пообещал? Жизнь, душу — что там полагается?
— Ребёнка.
— Какого?
— Своего.
— Гхм. А тебе, извиняюсь, сколько лет-то было?
— Тринадцати не сровнялось. Думал — ну, не буду жениться, на что оно мне? А не женюсь — так и детей не будет.
— И правда. Логика железная.
Обломов махнул рукой:
— Да мне вообще тогда казалось — где я, а где женитьба? Кто ж знал, как быстро годы пролетят…
— Однако детей у тебя нет.