Думай, что говоришь
Шрифт:
— Это и есть теорема Рисса-Фишера?
В конце коридора показалась Н., и я пошёл ей навстречу. Она ходила в деканат за нашими зачётками.
Н. приехала в институт с детьми: мальчиком лет десяти и девочкой лет семи (имена я позабыл).
— Ну что, — спросила она, — долго тут?
— Непонятно. — Я пожал плечами.
— Пошли, может, пока на улицу, погуляем, — сказала она. — Погода прекрасная.
— У меня здесь подруга живёт, — вон в том доме, — показала она, когда мы вышли. — Мы часто бываем у неё в гостях. Поэтому я их и взяла, — кивнула она на детей, —
— Найдём, найдём, — сказал мальчик, и они с сестрой сразу пошли от института через площадку, засаженную кустиками, — к домам.
Мы вернулись на второй этаж, немного поговорили с нашими, потом зашли в пустую аудиторию. Здесь тоже, как и везде, стояло солнце. Окна закрыты, жара. Мне нравилась Н. Я любил её, и она это знала. Раньше мы встречались какое-то время после института, потом всё реже и реже. Я обнял её, и так мы посидели недолго.
— Заложи дверь стулом, — предложила она.
Я так и сделал: просунул ножку стула в дверную ручку, — а она сняла туфли, сняла колготки с трусами и села на край стола, разложив позади себя широкую юбку. Я подошёл, она обхватила меня ногами.
— Хм… ой, как здорово… — Она была довольна и жмурилась. — Правда, хорошо? Тебе тоже? —
— Я всегда это знала, — мурлыкнула она, одеваясь. Потом достала из сумочки круглое зеркальце. — Почему ты совсем перестал звонить? сколько лет уже не звонил мне?
— Да много… Не знаю, я как-то…
— А курить здесь можно?.. — Она вынула сигареты и зажигалку, я раскрыл окно.
Ветер летал бесшумными тёплыми волнами, раскачивая кусты и лес вдали между домами.
— Конечно, мы не будем ничего сдавать, — сказала она, фыркая и пуская дым решительно. — Всё равно ничего не знаем… Придумали муру какую-то!.. Почему мы должны? это же смешно… Пойдём сейчас к Светке на пироги. Пойдём? У неё и выпить что-нибудь припасено, я уверена.
Я посмотрел на свою зачётку. Это была моя старая зачётка, так и хранившаяся в институте пятнадцать лет.
— Да нет, я всё же пойду на экзамен, — решил я.
— Пойдёшь?
— Угу…
— Ну смотри… Ладно, я тогда пошла к детям. Если хочешь, приходи туда. Светка будет рада. — Она начеркала адрес на бумажке и сунула мне. — Придёшь?
— Вряд ли, — сказал я. — Я тебе позвоню…
— Я в этом не сомневаюсь, — засмеялась она. — Лет через десять позвонишь, куда ж ты денешься… Ладно, пока, — загасила сигарету о подоконник, потом поцеловала меня, подхватила сумочку и пошла.
Дёрнула стул, распахнула дверь. Я вышел следом.
Оказалось, что мы провели с ней больше часа, и в коридоре уже не было никого. Я заглянул туда, где шёл экзамен. Олевский всё ещё сидел: он читал газету. Невдалеке от него я увидел женщину, в которой не сразу признал нашу отличницу, Олю Костюкову. Она одна оставалась: сидела и мучилась с билетом. Она всегда получала пятёрки. На первых курсах справлялась легко
— Ну, что же вы так медленно тянетесь? — сказал он. — Есть там ещё кто-нибудь?
— Никого. Я последний.
— Берите билет побыстрей. — Он посмотрел в ведомость. — Совсем мало народу, всего полгруппы. Где остальные?
Я взял билет. Два вопроса:
1. Оператор Фурье—Планшереля; найти его спектр и вычислить резольвенту.
2. Альтернатива Фредгольма для самосопряжённых операторов.
— Может быть, вы сразу, без подготовки? — сказал Олевский.
— Да нет, — пробормотал я, — трудные вопросы.
— А что там? — Он посмотрел билет. — Ну, где ж трудные? самые простые, проще некуда. Давайте, давайте сразу, чтобы время не терять.
— Да мне надо подумать, я что-то подзабыл, — сказал я. — Оператор Фурье я помню, а вот Фурье—Планшереля…
Он взглянул на меня подозрительно и усмехнулся.
— Ну, рассказывайте оператор Фурье. Это почти одно и то же: примените лемму о замыкании, продолжите его до унитарного — и получите Фурье—Планшереля…
Я сел рядом с ним, взял лист бумаги, ручку — и задумался.
— Ну? так что? — нетерпеливо обратился ко мне Олевский, свёртывая газету.
О снах
Говорят, что старец Хан Со был ещё жив в начале 8о-х годов и его можно было найти в предгорьях Тибета (а именно в стране Кам). Говорят, он был монголом. Более того — говорят, что молодой Павич ездил к нему, чтобы беседовать о снах… Честно говоря, мне в это не верится. — Если Павич молодой, то когда ж это было? при председателе Мао? как туда можно было добраться в то время? добыть командировку от Тито? (Шучу.) Да и на каком языке могли они беседовать? — Вряд ли старец Хан Со владел каким-либо из европейских дискурсов.
В моём распоряжении имеется дневник одного хиппи. Он попал ко мне через моего питерского друга, Диму Григорьева. Но в принципе я не исключаю что сам Дима мог собственноручно его написать (то есть фальсифицировать этот дневник), — тем более что он-то уж точно был в тех краях — хоть и добрался туда позже, в середине 90-х. Старца Хан Со уже не было в живых, и в дневнике описывается некий его ученик (имя отсутствует), который жил в пещере и половину жизни курил коноплю, а другую половину спал. Проснувшись, он рассказывал своему гостю, английскому хиппи, увиденные сны, а тот записывал… На каком языке он рассказывал? — это остаётся такой же тайной, как и в случае с самим Хан Со. Потом англичанин куда-то исчез, а его дневник остался в пещере. Дима, оказавшись там на правах следующего гостя, забрал его и привёз в Питер, где с помощью жены перевёл.