Дураков нет

Руссо Ричард

Но все это было до Дня благодарения, до того, как приехал Питер, которому было нужно то и это, и привез с собой сына, который тоже во многом нуждался, до того, как к нему в поисках укрытия заявилась Джейни, до того, как Салли узнал о проблемах Ральфа и Веры и о том, что Уэрф болен. Может, нити действительно существуют. Может, мы действуем на других, даже когда изо всех сил стараемся удержаться. Если так, ему, пожалуй, следует поискать себе другое жилище. Мисс Берил уже восемьдесят, и, конечно, выдержка у нее на зависть, но в свои преклонные лета она заслуживает мира и покоя. Она не заслужила того,

чтобы у нее на крыльце валялась оленья туша и чокнутый ревнивый муж из трущоб Шуйлер-Спрингс устраивал стрельбу возле ее дома, а если Салли съедет, этого не повторится.

И наутро он сообщил хозяйке, что съедет в начале года – при условии, что Клайв-младший больше не будет, черт подери, донимать его и путаться под ногами. Мисс Берил его решение явно огорчило, однако она ни словом ему не возразила, и Салли подумал (как думал уже лет сорок), что он, быть может, и правда опасен, как считают другие.

– Меня это не особо заботит, – ответил он Карлу Робаку. – Тоби говорит, я могу пожить у вас, пока что-нибудь не подвернется. “Хоть мужик будет в доме” – вот что она сказала.

За дверью вагончика раздался утробный рык, Распутин царапал и обнюхивал дверь. Уилл придвинулся к Салли.

– Интересно, с чего собака так тебя ненавидит? – полюбопытствовал Карл.

– Почему ты думаешь, что меня?

Снаружи снова донесся утробный рык.

Карл Робак хмыкнул:

– Голос его хозяина [41] .

– Он может сюда зайти? – с опаской прошептал Уилл.

– А ты сам посмотри, – предложил ему Карл. – Подойди к окну. И выгляни из-за занавески.

41

На рекламе граммофона британской торговой марки His Master’s Voice (“ Голос его хозяина”) собака слушает запись с голосом своего хозяина.

Уилл не особо решительно, но все же сделал так.

– У двери стоит?

Уилл кивнул, Карл Робак встал и с силой пнул дверь. Снаружи донесся глухой стук.

– Он упал, – сообщил Уилл.

Карл покачал головой и взглянул на Салли:

– Ну не обидно ли? Отличный ведь был доберман, злющий как сатана. Испортили собаку.

– Слушай, – свернул на другое Салли, – у тебя вроде была для меня работа.

– Посмотрим. – Карл уселся обратно и снова задрал ноги на стол. – Та развалюха на Баудон еще твоя?

– Понятия не имею.

– Не знаешь?

– И знать не хочу, – произнес Салли скорее по привычке, нежели искренне.

В последнее время он едва ли не каждый день думал об этом доме. Даже как-то раз дошел до него от дома Андерсона и стоял, рассматривал участок, снова гадая, останется ли что-то после уплаты задолженности по налогам и если да, то сколько именно. Если достаточно, то, например, эти деньги помогли бы ему преодолеть финансовые трудности. Или пригодились бы Питеру. Когда сын вернулся в Бат, Салли вновь охватило необъяснимое желание дать ему хоть что-нибудь. Когда Питер был маленьким, Салли посылал ему подарки на Рождество, а если вспоминал, то и на день рождения, но не мог припомнить ни одного существенного подарка,

и поэтому Салли казалось, будто он не дарил сыну ничего. Быть может, если он отдаст Питеру дом или деньги от продажи дома, это будет уже что-то.

– Не помнишь, там пол паркетный?

Паркетный, ответил Салли. Он помнил, как мать, стоя на коленях, натирала паркет.

Карл взял трубку, набрал номер.

– Привет, – произнес он, не потрудившись представиться. – Сделай одолжение. Позвони в мэрию и выясни, что там с домом Салли на Баудон. Он сам не знает, его ли еще дом. И поцелуй за меня малыша Родриго.

Не успел Салли осмыслить этот разговор, как Карл повесил трубку и спросил:

– Хочешь, поедем глянем на него?

– Можно, – с деланым безразличием ответил Салли.

Вообще-то ему хотелось узнать, что Карл скажет о доме. Салли даже подумывал как бы невзначай спросить его, останавливало его одно: если он спросит мнение Карла, то изменит убеждению, которое высказывал во всеуслышание, что суждения Карла ничего не стоят.

– Давай, – предложил Карл, но не встал и даже не убрал ноги со стола.

Уилл же понял их слова буквально и слез с дивана, но, увидев, что мужчины не двинулись с места, смущенно уселся обратно.

Салли пристально рассматривал Карла. Тот вел себя не как обычно, и Салли вспомнил слова Тоби, что муж изменился.

– Ты сегодня какой-то уж слишком довольный, – заметил Салли, наклонился, подвинул к себе столик, заваленный журналами, и положил на него ноги. Салли полагал, что если в комнате двое мужчин и один из них сидит, задрав ноги на стол, то преимущество явно за ним. Особенно если это Карл Робак. Салли при нем любил положить ноги на стол, даже если это движение причиняло ему боль, вот и сейчас он положил ноги на стол, отдельно порадовавшись, что его рабочие ботинки мокрые и на журналах мигом образовалась слякотная лужица.

– Так и есть, – согласился Карл. – У меня настолько хорошее настроение, что даже твой приход его не испортил.

– Приятно слышать, – сказал Салли. – Приятно знать, что такие, как ты, счастливы. Я-то, конечно, тоже был бы счастлив, если бы унаследовал состояние, женился на первой красавице округа и перетрахал всех прочих.

Карл ухмыльнулся, откинулся еще дальше в кресле и сцепил пальцы на затылке.

– Ты прав, – согласился он (с грустью, показалось Салли). – Она первая красавица округа.

– Если помнишь, я твержу тебе об этом не первый год.

– Ну хорошо, ты мне это говорил, умник, – признал Карл. – А значит, тебя обрадует, что я начал новую жизнь.

– Вот и она так сказала, – сообщил ему Салли. – Мне не хватило духу напомнить ей, о ком она говорит.

– Дерзи, Вольтер, шути, Руссо [42] , – сказал Карл. Из-за чего бы Карл ни лучился самодовольством, ему до смерти хотелось рассказать об этом кому-то. Следовательно, Салли ничего не оставалось, как изображать полнейшее равнодушие.

42

Отсылка к стихотворению “Дерзи, Вольтер, шути, Руссо!” Уильяма Блейка. Перевод Г. Кружкова.