Дуреха
Шрифт:
– Ты чего? – Зоя гневно дернула ее за руку. – С ума сошла? Где вы валялись?
Дарья раздраженно выдернула свою руку и запальчиво ткнула в Оксану пальцем.
– Сейчас и ты сойдешь с ума. Подожди, у тебя все впереди! Она постарается.
– Тихо, – Зоя приложила палец к губам. – Чего раскричалась? Катюшка спит уже.
– Ой, прости, – спохватилась Дарья. – Пойдем на кухню что ли.
– Может, расскажешь все-таки для начала? – Зоя пожала плечами.
– Вот там и расскажем. Только не я, а она. А еще лучше, давай сначала
Оксана опасливо отодвинулась от Дарьи, но та, заметив это, усмехнулась.
– Раньше надо было шарахаться, а теперь придется терпеть. Иди вон туда, руки мой. А потом на кухню.
Они ели молча. Оксана стеснялась, но Зоя, понимая ее положение, старательно ухаживала за ней, подкладывала добавку, выбирала куски индейки получше. Наливая чай, глянула на Оксану.
– Ты как чай пьешь? Сладкий или нет?
– Любой, – покраснела девушка.
– Ну, тогда вот тебе чай, вон варенье, а вот пирог, я сегодня пекла. Правда, с капустой не все любят.
– Я люблю, – Оксана опустила голову, – спасибо!
Когда ужин закончился, Зоя поспешно убрала со стола, и, сложив посуду в раковину, присела рядом с подругой.
– Ну? Сколько еще будете молчать? Может, посвятите и меня в события сегодняшнего дня?
– Я начну, а она продолжит, – Дарья вздохнула. – Значит, так. После работы я отправилась на остановку автобуса, но опоздала – подошедший автобус отправился раньше, чем я добрела до него в такую метель. Тогда я, чтобы не терять времени, решила ехать на трамвае и двинулась к остановке, которая находится метрах в пятидесяти на той же платформе. Ты же знаешь.
– Да, конечно, – поспешно кивнула Зоя. – Я часто с работы на трамвае езжу.
– Ну и вот. Метель страшно мела, слепила глаза, ветер с ног сбивал. Приближаясь, я заметила странную фигуру прямо на рельсах. Сначала подумала, что мне показалось. Подошла ближе и обалдела. Вот эта красавица стояла на рельсах, решив кинуться под колеса трамвая. Представляешь?
– Как кинуться? – Зоя схватилась за голову и всполошенно глянула на притихшую Оксану. – Ты хотела покончить с собой?
Та, прикусив губы, кивнула.
– Видишь, она даже не отказывается, – нервно фыркнула Дарья. – В общем, на уговоры упрямица не поддавалась, пришлось применить силу. Я ж не знала, что она ребенка ждет, уперлась в рельсы ногами и просто вытолкнула эту идиотку с платформы.
– Прекрати, – Зоя толкнула подругу в бок. – Зачем оскорблять?
– А что? – Дарья покрутила пальцем у виска. – Разве нормальному человеку придет такое в голову? Беременная, на седьмом месяце! Там ведь уже полноценный ребенок в животе, а она добровольно на рельсы! Ой, будь моя воля, я ее просто задушила бы!
Оксана испуганно вскочила из-за стола, но Зоя, тронула ее за руку.
– Сиди, сиди. Ничего.
Девушка села. Зоя недоуменно пригляделась к ней.
– А сколько лет тебе?
– Восемнадцать.
– Так мало
И девушка стала говорить.
Глава 7
Оксана родилась в пригороде огромного города в центральной России. Этот рабочий поселок, когда-то ставший придатком областного центра, удивительным образом соединил в себе и прелесть сельского жития, и удобства городского существования.
Здесь отсутствовали многоэтажные дома, больше похожие на улей, и никогда не было заводов и фабрик. Частные домики, ухоженные и уютные, теснились на нешироких улочках, разбегались в стороны по перекресткам и переулкам и заканчивались где-то возле реки. Между домами попадались магазинчики с товарами первой необходимости, продуктовые лавки и аптеки, которых нынче расплодилось видимо-невидимо. Знаменитый рынок занимал большую площадь подле Дома культуры, позади которого высилась новая десятилетка.
Семья у них сложилась большая и трудолюбивая. Отец, мать, бабушка и трое детей. Жили дружно, весело и зажиточно.
Но ведь у всего в этой жизни есть начало и есть конец. Начало у них оказалось светлым и добрым, а вот конец – стремительным и горестным. Будто кто-то сглазил их благополучие: сначала умерла бабушка, потом мать попала под грузовик, которым управлял пьяный в стельку мужичок из соседней деревни. Мама, так и не придя в сознание, умерла на третий день после аварии.
Вот тут-то и началось. Отец поначалу с горя беспробудно пил, а потом привел в дом молодуху Тоньку, которая была всего лет на шесть старше его взрослой дочери. Мальчишки, которым на ту пору исполнилось семь и девять, особенно не сопротивлялись, а вот пятнадцатилетняя Оксана мачеху не приняла.
Обидно ей было, что отец так быстро маму позабыл, что какая-то чужая женщина хозяйничает в их доме, берет мамины вещи, переставляет мебель, пользуется посудой. Оксана жалела и братьев, стесняющихся новой отцовской жены, и себя, но больше всего она, в глубине души, жалела отца, который так подобострастно и влюбленно глядел на свою молодуху, что сердце девочки разрывалось от унижения и горя.
Начались скандалы. Мачеха хотела подчинения, по молодости не понимая, что лаской достигла бы гораздо большего.
Она без конца пилила мальчишек: «Вытирайте ноги! Нечего здесь топтать, я вам не прислуга. Чего дома сидите? Покою от вас нет. Вас не прокормишь, хоть холодильник на замок запирай!»
Слов и выражений Тонька не подбирала, смачно материлась и грязно оскорбляла пасынков. Оксану тоже пыталась приструнить, но взрослая девочка уже умела за себя постоять: на каждое одно слово новой отцовской жены отвечала двумя или делала вид, что не слышит ее.
Тонька тихо бесилась, однако открыто выступить против старшей дочери мужа пока не смела. Атмосфера в доме накалялась.