Дурман-звезда

Прягин Владимир

– Ага, удачи.

Сеанс окончен. Волшебный фонарь погас.

Я глянул на девочку. Она сидела под стойкой, сжавшись в комочек и прикрывая руками голову. Глаза открывать боялась. Ну, что ж, очень правильное решение. Опекунша лежала рядом в неестественной позе - похоже, при падении ударилась головой, и этого ей хватило. Отмучилась, в общем.

И что теперь?

Полог, закрывающий вход в пристройку, заколыхался. Я вздохнул и сказал:

– Выходи, хозяин.

Он молчал, затаившись. Пришлось прикрикнуть:

– Иди, говорю! Не трону.

Бочком, стараясь не глядеть в зал, трактирщик просеменил ко мне. Лицо его еще больше

осунулось.

– Так, - сказал я.
– Значит, первое - нужен плащ...

– А?..

Я отвесил ему затрещину. Смачно, от всей души.

– Слушай меня, ты, лапоть. Будешь делать, что я скажу...

– Да как же это, сударь!
– запричитал он вдруг тонким голосом.
– Как же мне теперь, скажите на милость? Трактир-то... И стража ведь шкуру снимет...

– Ну-ка, смотри сюда!
– я полез в кошелек.
– Знаешь, на сколько это потянет?

Он если и не знал, то догадывался - по выражению лица было видно. Камешек у меня на ладони заманчиво отсвечивал рубиново-красным.

– Хватит на десяток твоих клоповников. И от стражи откупишься двадцать раз. Будет твой, если сделаешь все, как надо. А иначе - голову отверну. Это ясно?

– Да, господин...

– Видишь вот ее?
– я кивнул на малышку, которая по-прежнему дрожала под стойкой.
– Сейчас ты принесешь плащ. Ну, или накидку, чтобы ее укутать. Это первое. Второе - фиалковый взвар, покрепче. Напоить ее. Третье - чистую рубаху мне. Четвертое - лошадь к черному ходу. Три минуты тебе. Пошел!

С трудом подавив желание отвесить ему пинка для придания нужной скорости, я содрал с себя заляпанную рубаху. На штанах кровь заметна меньше - они сами по себе темно-бурые. А присматриваться, надеюсь, никто не будет. Так, теперь следующая проблема. Я присел перед девчонкой и сказал как можно мягче:

– Не бойся. Не открывай глаза.

Не знаю, поняла ли она меня, но времени было мало. Я поднял ее на руки. Малышка взвизгнула и задергалась, но я не обратил на это внимания. Шагнул за полог. Споткнулся о какие-то ящики и, чертыхнувшись, двинулся по темному коридору. Вышел на задний двор. Там было грязно и воняло помоями. В дальнем углу валялся дырявый закопченный котел. Людей видно не было - наверно, попрятались, когда в трактире зазвенели мечи.

Я вдруг сообразил, что девчонка больше не трепыхается. Открыла глаза, разглядывает меня и молчит, а над ее лицом струится бледно-лиловый, почти бесплотный дымок.

– Не бойся, - повторил я.
– Все уже хорошо.

– Я не боюсь, - прошелестел ее голос.
– Я знаю, ты пришел спасти меня.

– Да, - ответил я, не особо вслушиваясь. Подумал, что если хозяин еще задержится, то я ему что-нибудь на прощание сломаю. Может, дверь, а может, пару-тройку костей.

Словно прочитав эти мысли, он выскочил из дома и подбежал ко мне. В одной руке держал глиняную кружку с отваром, в другой - ведро с водой. Рубаху тоже не забыл - застиранную, но чистую. Ладно, будем считать, что справился.

– Пей, - сказал я девочке. Она послушно хлебнула. Отвар был хороший, трактирщик не поскупился. Пряный аромат заглушал даже помойную вонь. Я заставил малышку выпить все до последней капли. Лицо ее заметно порозовело, дыхание стало ровным, а глаза уже закрывались. Доза не совсем детская, но сейчас это лучший выход.

– Так, хорошо. Хозяин, поставь ведро. И подержи девчонку.

Я быстро ополоснулся. Натянул рубаху, спросил:

– Где лошадь?

– Сюда, господин, - мотнув головой, хозяин

затрусил со двора. Позади трактира обнаружился обширный пустырь. Слева он упирался в густой терновник, справа торчали глинобитные хаты - там уже начинался город. Тощий паренек - надо полагать, сын трактирщика - держал под уздцы кобылку, которая тоже не отличалась особой статью. Впрочем, я и не ожидал, что мне достанется огнедышащий жеребец.

– Держи, - я сунул камень хозяину.
– Будут спрашивать, что здесь произошло, расскажешь чистую правду. Пришел, мол, какой-то хмырь, порубил всех в капусту, лошадь отобрал и уехал. Ну, или сбрешешь что-нибудь. Разберешься.

Запрыгнул в седло и принял девчонку. Прикрыл ее накидкой, а шляпку выкинул. Ну вот, теперь не сразу распознаешь аристократку - по крайней мере, издалека.

Я поехал через пустырь. Миновав терновые заросли, оглянулся. Из города по дороге что-то пылил. Стражники? Похоже на то. Но пока они заглянут в трактир, пока налюбуются тамошними красотами и допросят хозяина, я уже буду достаточно далеко. Заеду в гости к одному человечку. Век бы его не видеть, но что поделаешь - обстоятельства. Больше девчонку доверить некому, а она теперь должна жить. Как и Угорь, которого мне еще предстоит спасти от солнечной казни. Нити их жизней, что могли оборваться сегодня вечером, уже вплетаются в новый узор грядущего. И солнце скрепляет этот узор слезами...

Где живет Репей, я помнил довольно смутно. В прошлый раз мы ехали к нему ночью - к тому же, из центра города. Но вот кабак, где он отирается, я, пожалуй, отыщу без подсказок. Разумеется, есть риск, что этого гаденыша давно прищучили стражники. Или обманутые подельники прирезали в переулке. Но попробовать, в любом случае, надо. Если не выгорит - буду думать.

Поплутав минут двадцать, я, наконец, выбрался, куда следует. Переулок выглядел неуютно. Приземистые мазанки жались одна к другой, ставни были плотно закрыты. Солнце светило прямо в глаза, ветер поднимал дорожную пыль и швырял ее мне в лицо. Прохожих не наблюдалось, только белобрысый пацан стоял в тени иссохшей акации, привалившись спиной к стволу и лениво лузгая семечки. Мазнул по мне взглядом и отвернулся с подчеркнутым равнодушием. Конспираторы, тьма им в зенки.

– Эй, малой, - позвал я, - а ну-ка, поди сюда.

– Чего это?

Я показал ему серебряную монету. Он приблизился с независимым видом.

– Знаешь Репья?

– Какого еще Репья?

– Вижу, что знаешь. Он здесь?

Пацан неопределенно пожал плечами. Это можно было расшифровать: "Не ведаю, о чем вы, барин, толкуете". Или наоборот: "А где ж ему еще быть?" Второй вариант показался мне более вероятным.

– Лови, - монетка, что я бросил, моментально исчезла.
– Приведешь Репья - получишь еще одну. Дело срочное. Скажешь два слова: "Желтый ручей". Он поймет. Ну, чего стоишь? Мухой!

Белобрысый порысил в сторону кабака. Удачно он подвернулся - не идти же мне туда с юной аристократкой в охапку. Я приподнял край накидки. Глаза у малышки были закрыты. Отлично, пусть спит - мне меньше хлопот. Надеюсь, в ближайшее время просыпаться не собирается.

Я терпеливо ждал. В другом конце улицы показались два мужика - судя по одежде, мастеровые. Они шли, шатаясь и поддерживая друг друга. Добрели до кабака и ввалились внутрь. Потом зашел дядя неожиданно приличного вида. Но наружу никто до сих пор не выбрался. Не смылся ли Репей часом? Нет, это вряд ли. Он острожный, гад, зато жадный до невозможности...