Душа-потемки
Шрифт:
Он снова ошибся – здесь и сейчас.
И, возможно, ошибся тогда… Но он видел так ясно!
Глава 34
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
– Задушена, как и предыдущая жертва. Ярко выраженная странгуляционная борозда на шее под подбородком. И опять нападение произошло сзади.
Катя слушала, что говорят эксперты, работавшие с телом.
– Мне нужен анализ всего, что у нее под ногтями, – сказал полковник Елистратов. – И насчет микрочастиц… пусть нам пока не с чем сравнить, но хотя бы проверим тождество с первым случаем.
«Хорошо
– Он изувечил ей лицо… – сказал полковник Гущин. – Это посмертные повреждения?
– Без сомнения, – эксперт очень осторожно пинцетом извлек булавку из губы уборщицы Гюльнар.
Словно занозу, острый шип… У Кати потемнело в глазах, она отвернулась. Сколько там этих заноз, этих шипов на ее лице…
– Следов крови практически нет, – эксперт осмотрел острие. – На коже только след укола…
– Он прилагал силу? – спросил Гущин.
Он… И опять все дело в интонации!
– Не слишком большую, булавки острые… Глубина проникновения невелика.
– Когда наступила смерть? – спросил Елистратов.
– Не менее четырнадцати часов назад, судя по состоянию тела.
– То есть Гюльнар Садыкова была убита еще до закрытия универмага?
– Или сразу же после закрытия, – сказал Гущин. – Ну-ка давай сюда того типа, который здание на охрану сдает, – Хохлова или как там его.
Кате, конечно, следовало бы поприсутствовать и на этом допросе торгового менеджера Алексея Хохлова. Но она не могла, она чувствовала липкий, давящий страх. Эти стены, этот потолок… Только не здесь, не сейчас, не перед лицом этой несчастной, где места живого не осталось, одни лишь серебристые жала, вонзенные в плоть.
Гущин тоже не стал ждать допроса менеджера Хохлова.
– Мне надо срочно уехать, – объявил он Кате, коротко переговорив о чем-то с Елистратовым. – И тебе тут нечего больше делать, у них тут работы снова на целый день. Возвращайся-ка ты в Главк… Вечером, когда они здесь все закончат, поедем в МУР… Может, и я какие новости добуду. Слушай, а это ты к чему заметила, что, мол, не все сходится с теми убийствами, отдел сейчас на другом этаже.
– Не знаю, но если это имитатор тут у нас… вы же эту версию не исключаете, Федор Матвеевич, правда? То он старается подражать буквально… ему важно название отдела «Тысяча мелочей», а не место… Иначе бы он… ну, этот имитатор, убил бы уборщицу на четвертом этаже, а не здесь, – Катя говорила сбивчиво.
– На четвертом нечего убирать, Гюльнар Садыкова туда никогда со своей шваброй не поднималась. А тело перетаскивать тяжело, – Гущин глянул на часы. – Ладно, я к сумасшедшим поехал, может, они что отыщут в своих сумасшедших архивах.
– Куда-куда?
– К Ануфриеву на Лубянку.
Катя в Главк не вернулась. Сидела под полосатым тентом в летнем кафе, смотрела на город, плавящийся от жары. Благо наступил уже обеденный перерыв.
Официантка принесла апельсиновый сок. А потом бутылку минеральной. Крохотные пузырьки газа лопались за холодным, покрытым испариной стеклом стакана.
Как
Снова зашел перед самым закрытием, как простой покупатель?
А если убийство совершено уже после закрытия? Ведь только уборщица одна из всего персонала вместе с Хохловым приходила первой и уходила последней.
Как убийца вышел наружу?
Как он выходил тогда – в июле восьмидесятого и сейчас?
И потом еще… что-то чрезвычайно существенное… да, это же именно Гюльнар Садыкова сказала тогда, что видела машину Иннокентия Краузе ночью возле универмага. Она была важной свидетельницей, а теперь вот убита.
Если бы это дело находилось в производстве областного Главка, так просто можно было бы узнать все детали расследования. А тут МУР… они все там такие крутые, с таким самомнением гипертрофированным… Достаточно на оперов с Петровки глянуть: мы и без вас все знаем, у нас свой «фирменный» метод расследования, знаменитый «муровский» подход…
А в результате…
Странно, никто из сыщиков и экспертов ни разу не упоминал дело восьмидесятого года. Что же, они не знают о нем? Елистратов не говорил своим подчиненным? Или же, раз нет дела, нет и сравнений? Все как-то на уровне мифа… да-да, мифа…
Замоскворецкий универмаг порождает темные мифы…
Они… те, кто там работает, боятся находиться в здании после темноты.
Катя вернулась на работу в четыре часа, включила в кабинете кондиционер, открыла ноутбук и даже наскоро слепила статейку для «Вестника Подмосковья» – профилактические советы о том, как обезопасить себя в местах массового летнего отдыха.
А что, если Гущин забыл про нее и не возьмет с собой в МУР?
Но Гущин оказался человеком слова.
– Екатерина, готова? Спускайся.
– Федор Матвеевич, есть новости от Ануфриева? – воскликнула Катя в трубку.
– Сама все скоро узнаешь. Ты у меня по этому чертову делу вроде как доверенное лицо, только не болтай лишнего. И если напишешь об этом деле хоть чертову строчку в этих своих чертовых газетах, я за себя не ручаюсь.
– Ни, ни, ни, я понимаю, я ничего об этом деле не напишу, обещаю вам. Только бы вам и Елистратову… нам всем бы его раскрыть!
«А что все-таки говорят на этот раз свидетели? Персонал?» – этот вопрос так и вертелся у Кати на языке, когда она проходила через КПП Петровки, 38. Еще одна цитадель в центре Москвы, огороженная глухой стеной, сколько же их таких понастроено. Но задать свой вопрос полковнику Елистратову она не успела. Потому что низенький и полный начальник отдела убийств МУРа во всем блеске явил тот знаменитый напористый… нет, нахрапистый стиль оперативной работы, которым так кичится столичный уголовный розыск. Тысяча дел – в одно время, все версии, все доказательства отрабатываются одновременно и параллельно, у каждого сотрудника – свой участок работы, за который он отвечает – плохо ли, хорошо, одному шефу известно, из каждого кабинета доносится гул голосов, кого-то допрашивают, хлопают двери, звонят беспрестанно мобильные телефоны, кто-то входит на доклад, кому-то устраивают разнос, чья-то бедная буйная голова, срубленная в горячке, катится, катится по коридору…