Душа Пустоты
Шрифт:
– Кай…
– Нет, ты послушай! Это Дарффи, наверняка, и пускают такие слухи. Зачем кирстадским гвардейцам вытряхивать последние кровные из вельфендорских фермеров, когда они могут со своими навыками наняться наёмниками к южным королевствам и жить припеваючи?
– Ты многого не знаешь…
– А тут и не надо много знать. Мы перестанем им платить, а когда они припрутся с возмущениями – причешем их мордами об вспаханную землю!
– Кай, драться с подготовленным человеком, вооружённым мечом и громовым посохом не то же самое, что бодаться с хулиганами в Вельфендоре. Это тебе не мальчишеская потасовка, где самое страшное –
Он поднялся с блестящей от влаги скамейки, и на этот раз его намерения завершить на сегодня умывания были бесповоротны.
– Похоже, ты действительно провёл все эти семь лет в беспамятстве, – сказал он напоследок. – Так и не повзрослел…
Элай закинул на плечо полотенце и вышел в предбанник.
3
После бани их, чистых и свежих, ждал накрытый стол. Матушка с Мирой ещё суетились у печи, когда они с братом заняли свои места и терпеливо дожидались вечерней трапезы.
«Странно, – думалось Каю, – я совсем не голоден. Меня кормили в том замке? Что вообще едят сами колдуны, живущие в иномирье?»
В центре стола располагался свежеиспечённый каравай на глиняном блюде. Семейство Нэри, обычно, подавало его к столу только в особых случаях – в праздники или после богатого на урожай сезона. Рядом стоял кувшин с молоком, а в глиняной кастрюле доваривалась пшеничная каша. От ароматов домашней стряпни приятно кружилась голова, и Кая постепенно окутало умиротворённое спокойствие и уверенность: он дома, несмотря ни на что. Теперь всё будет хорошо, время всё сгладит и излечит. Продлилось это состояние ровно до того момента, как матушка, опасающаяся встречаться с ним взглядом, разлила кашу по тарелкам, и Мира поставила перед ним его порцию. Деревянной ложкой он зачерпнул варёного пшена и отправил в рот вприкуску со своей долей каравая.
Переполняющий его до ушей восторг мигом испарился.
Он… почти не почувствовал вкуса. Невзирая на калейдоскоп запахов, во рту будто оказался лишь серый пепел. Он помнил, какова на вкус мамина каша, помнил, какой восхитительный и ароматный хлеб. И все те пёстрые краски домашней еды так и остались воспоминаниями давно ушедших лет.
Кое-как прожевав нечто отдалённо напоминающее хлеб и пшеничную кашу, с силой протолкнул его в горло и проглотил. Скромно положил ложку рядом с тарелкой. Вся семья, за исключением малыша Нора, спящего в колыбели, тихо уплетали трапезу, а Кай так и сидел, глядя в тарелку и ощущая на себе мрачно-взволнованный взор брата.
В животе недобро заурчало. Он зажмурился от боли, прорезавшей внутренности. Согнулся, оттолкнулся от стола с намерением встать и выскочить на улицу, но запнулся и рухнул на пол. Семейный ужин тут же прервался.
– Кай! – выкрикнул Элай, поднявшись со своего места.
К горлу подкатил ком. На миг Каю показалось, что он сейчас задохнётся. Дёрнувший живот спазм выдавил из него чёрную смолянистую субстанцию, которую он срыгнул на пол с частичками пищи.
Брат быстро поднял за плечи его судорожно вздыхающее тело и помог встать на ноги. Весь мир плыл у Кая перед
Все испуганно смотрели на младшего.
Далеко за окном протяжно выл Саббар. В колыбели плакал Нор. Видимо, мальцу пришёлся не по вкусу повисший в избе ядовитый запах желчи.
– Я… – выдавил Кай сквозь усиленные вдохи-выдохи, от которых, казалось, сейчас зависела его жизнь. – Я что-то не голоден, извините! – быстро протараторив, выбежал он на улицу, оставив семью молча обмениваться недоумением и страхом.
Под вой ветра, гуляющего на равнинах, он упал наземь, разрывая коленями мокрую траву и землю.
«Да что я такое?!» – его будто разрывало изнутри.
Он вцепился в переплетённые серебристые прутья и потянул, пытаясь вырвать эту чертовщину из груди. Пальцы задевали гладкую поверхность пульсирующего камня, который, похоже, никак не соприкасался со стенками этой вживлённой в него штуковины. Но и сдвинуть, вытащить или хотя бы пошатнуть его было невозможно. Он прочно засел там, как и вся конструкция, ставшая частью его тела.
Моросил слабый дождь.
Дверь избы с громким стуком распахнулась. К младшему приблизились частые уверенные шаги, и вскоре его снова подхватили руки брата. Кай отмахнулся от него и встал сам.
– В порядке, – грубо буркнул он Элаю, хотя в душе был благодарен за то, что тот был рядом. Страшно подумать, если бы ему пришлось справляться со всем этим в одиночку.
– Отвезём тебя к целителю, – проговорил старший. – Пойду подготовлю телегу.
Кай хотел, кисло усмехнувшись, сказать нечто вроде «Разве в храм Агнеты пустят исчадие Недр?», но тут услышал скрип открывшейся калитки. Они с братом обернулись и увидели трёх мужчин, неспешно шествующих к их дому прямо через грядки. Нет, на них не было чёрно-серебристых мантий и железных масок. И на колдунов они не были похожи. Зато на поясе болтались клинки, а в руках одного находилось бронзовое копье с двумя обоюдоострыми лезвиями, меж которых ютился светло-голубой камень.
«Дарффи!»
4
– Говорить буду я, – мрачно прозвучали возле уха слова Элая.
Брат сделал шаг и поравнялся с Каем.
– Мы уже платили в этом месяце! – ещё до того, как троица успела добраться до них, выкрикнул он.
– Какая неловкость, видимо, приключилась, – тоном столичного аристократа протянул один из братьев Дарффи, давя кровожадную улыбку, отчего нелепо растягивались его и без того дурацкие усики. Лицо его украшали странные нарывы, напоминающие панцирь жука. Они торчали багровыми бугорками, заостряя его скулы и пересекая челюсть парой тонких отметин. – Смею предположить, сие недоразумение произошло по вине случая?..
Он швырнул им под ноги моток старой свалявшейся шкуры, годной разве что только на подстилку в собачьей будке. Бронзовое копье с самоцветом легло на его плечо. Тем не менее, даже с магическим оружием и крайне недружелюбным видом угрожающим этот субъект не выглядел. В отличие от двух других его родичей. Второй, стоявший справа от него, был более коренастый и мускулистый с безумными глазами и сжатыми в тонкую линию губами. Его морду тоже испещрили нарывы и язвы. Ну а третьего проще всего было описать, как двухметровую детину с двуручным мечом и черной мешковатой маской на голове.