Душа Ужаса. Мозаика осколков души
Шрифт:
— Но что нам с ним делать?
— Пытаться исправить то, что с ним сотворили, объяснить, направить.
— А если он окончательно сойдет с ума?
— Маловероятно. У Деймоса крепкий рассудок, раз он смог перенести все это. Меня больше пугает отсутствие воли к жизни.
— Но он же очнулся.
— Очнулся. Но во многом потому, что просто не знал, как можно уйти совсем.
— И что делать, когда он проснется?
— Тебе придется часто быть с ним первое время. Лучше ты, чем я, так ему будет легче. Постарайся осторожно объяснить некоторые его особенности. Если что-то странное
— Хорошо, Менестрес.
— Да, и пусть пока поменьше общается с Руфусом и Раши. У них во многом еще ветер в голове, а лишние треволнения Деймосу сейчас ни к чему.
— Я понял.
— Вот и хорошо. А сейчас отдыхай. Наше путешествие выдалось нелегким.
— Ничего, не в первый раз.
— Конечно, и все-таки не стоит себя изводить.
— А как же ты, Менестрес?
— Я тоже отдохну, не беспокойся.
Димьен поклонился и вышел.
Для своей госпожи он готов был на все, и не только из чувства долга. Когда-то она спасла и его. И хоть не являлась создательницей, Димьен всегда чувствовал некую связь с ней, из которой выросло желание помочь, защитить. И после трагедии с прежним телохранителем Менестрес, он с честью занял это место, старясь быть не хуже, и в то же время помочь смириться с утратой.
Менестрес стала Димьену всем, целым миром: мудрой матерью, любящей сестрой, наставницей, не вызывая ничего лишнего. А ведь более красивой девушки вампир в жизни не видел! Но… это было бы все равно, что совратить сестру. Поэтому он просто не рассматривал госпожу в этом аспекте. Никогда.
И не было такого приказа, какого бы Димьен не исполнил для своей госпожи. С уверенностью, что в нем нет ни глупости, ни вздорности, ни жестокости. Королева вампиров не первое тысячелетие правила своим народом. И пусть сейчас у нее не было царства, но никто из Детей Ночи не забывал о ней, и она могла дотянуться до каждого.
Вот только одно конкретное Дитя Ночи пока вызывало у Димьена сомнения. Он не доверял Деймосу, и пообещал сам себе, что будет приглядывать за ним особенно тщательно.
Деймос не помнил, как добрался до кровати, на которой просто-напросто отключился. Сверхъестественная плоть брала свое и подключила все ресурсы для восстановления. Поэтому мужчина и сем не заметил, как заснул.
Очнуться не под открытым небом, не в каких-либо казематах, а на мягкой кровати было… странно. Деймос и забыл, когда в последний раз с ним такое случалось. Он давным-давно вообще людей не видел.
Пустыня, судя по всему, тоже не оправдала его надежд на гибель. Тело упорно восстанавливалось. Деймос почти не удивился, когда по пробуждении обнаружил чистую кожу без ожогов и шрамов. Куда более удивительным было отсутствие жажды, которая до этого, кажется, бесконечно выжигала его нутро.
Его накормили. Той единственной пищей, которую принимало тело. Странно. Что-то забытое шевельнулось в душе, очень похожее на любопытство.
Не собираясь разлеживаться, Деймос собрался исследовать место, в котором оказался. А для этого решил облачиться в приготовленную одежду, и это тоже было странно.
Едва осмотревшись, Деймос понял, что находится в огромном
Убранство дома поражало роскошью и свидетельствовало о высоком положении хозяина. И еще здесь были на удивление незаметные слуги.
Ничуть не дрогнув, Деймос вышел на террасу, куда все же пробивалось солнце, хотя время, судя по ощущениям, двигалось к закату. Стоило взяться за перила, как мужчина почувствовал чье-то присутствие, и этот кто-то был довольно необычен.
Резко обернувшись, он увидел смутно знакомую молодую женщину. Вроде бы раньше она была под покрывалом… Но сейчас одежда сводилась к широким штанам из тонкого алого шелка с широким расшитым поясом и короткой безрукавки тоже из шелка. Куда больше, чем эта одежда, девушку прикрывали длинные волосы цвета расплавленного золота кое-где подобранные в косички, скрепленные на затылке заколкой. Столь необычный внешний вид дополнялся массивным ожерельем и браслетами, и только одним перстнем с крупным камнем. И еще мягкие туфельки на ногах.
Сам Деймос остался бос. Собственно, только штаны на нем и были. В верх он не влез.
— Уже проснулся? — голос молодой женщины оказался на удивление приятным, а язык знакомым.
Чуть поколебавшись, словно вспоминая, как это — говорить, Деймос коротко ответил:
— Да.
— Это хорошо. А вот с солнца тебе пока лучше уйти. Кожа не окрепла, и снова могут появиться ожоги.
— Хм… Я не чувствую ничего.
— Совсем?
Мужчина кивнул, покосившись на дневное светило. Это было почти больно. За время в пустыне солнце так сожгло его глаза, что они стали переливчатыми от ярко-синего до не менее ярко-зеленого. Причем если один глаз отдавал в зелень, то другой в синеву.
Менестрес точно подмечала эти детали, в очередной раз подивившись причудам сверхъестественной природе их расы. Но сейчас главная забота — это их странный гость. Она подошла ближе к Деймосу и сказала, коснувшись его руки:
— Прошу, пойдем со мной.
Почему-то мужчина был не в силах отказать и послушно поплелся следом.
В доме, и, правда, было прохладнее, особенно в той комнате, куда его привели. Кажется, гостиная или просто чьи-то покои…
Деймос, как завороженный, смотрел, как женщина подходит к стене и достает из потайной ниши ларец, а уж из ларца бутыль и кубок. Последний сосуд быстро наполнился чем-то густым и алым.
Ноздри Деймоса затрепетали, ощутив сладкий аромат. Огромная жажда все еще не была утолена. Но мужчина только стоял и смотрел, ничем не выдавая себя и не собираясь просить.
Впрочем, просить и не пришлось. Менестрес (он вспомнил это имя) сама вручила ему кубок, велев:
— Пей.
— Но… — заколебался Деймос, не стремясь потворствовать собственному желанию, пока не узнает, откуда здесь известно о его предпочтениях.
— Пей, — повторила Менестрес. — Я чувствую, как жестокая жажда бьется о твою огромную силу воли. Но сейчас ты лишь напрасно измотаешь себя в этой борьбе. Пей, и мы поговорим.