Душехранитель
Шрифт:
Душа, сын души…
Жизнь, дочь сердца…
Так должно было случиться, но Танрэй избрала свой путь… Все верно: таков был выбор тела и разума. И они были наказаны за нарушение вселенской истины…
Все складывалось, кроме последнего.
Он поможет! Он всегда был рядом!
Рената невольно остановилась. Простая, стандартная вывеска: «ООО «Финист». И сокол, раскинувший свои крылья над этой надписью… Трещинка на облицовке фасада здания… Дыхание зашлось, и Рената прикрыла глаза. Она нашла его.
— Вы к кому? —
Смазливая девочка эта секретарша. Миленькая.
Рената не стала повторять ошибку, пробуя изъясняться на языке глухонемых, и написала в отрывном блокнотике: «К Ромальцеву В.А.».
— Он вас ждет?
Рената кивнула: «Да».
«Надеюсь, да».
Дрожащей рукой Рената коснулась позолоченной ручки двери.
В этот момент дверь открылась, и из кабинета вышел пожилой мужчина.
— А вы это к кому?
— Это к Владислав Андреичу! — объяснила предупредительная секретарша.
— Ну надо ж какие фемины к нашему Владику наведываются! — оценил незнакомец, скользя взглядом по фигуре посетительницы.
Не горя желанием вслушиваться в реплики очередного престарелого Паниковского, Рената проникла в кабинет.
Ромальцев поднял голову.
Рената кинулась к нему и стала быстро писать в блокноте, но он положил руку на бумагу и поднялся.
«Ты пришла слишком рано!»
Она вздрогнула: он не разомкнул губ, но слова прозвучали во всем ее теле, женщина даже не могла понять, откуда именно исходили они.
«Саша… Я прошу лишь одного: окончания этой фразы!»
«Но ведь ее автор — не я. Откуда мне знать?»
Его синие глаза приобрели былую непрозрачность.
«Ты ее знаешь!»
«Но смысл, который вложен в нее, известен только автору»…
Рената коснулась его руки, закрывшей лист блокнота. Влад смотрел на нее непонятным (как всегда — непонятным) взглядом.
«Повтори ее, Танрэй. Если ты повторишь ее, это будет означать, что ты вспомнила все».
«Я не могу».
«Прости, Танрэй. Я делаю лишь то, что в моих силах».
«Помнишь? Ты говорил: «Твои глаза — полынный мед. Волосы твои — мед из полыни». Горек полынный мед, Саша, Ал!»
— Это был твой выбор, — сказал он вслух.
И тут она увидела перед собой темно-карие глаза своего мужа, Николая. Ни вчера, ни сегодня он так и не вернулся. А это значило…
«Что мне делать?»
— Я не знаю, ладонька. Мое время вышло. Мы в тех краях, откуда не возвращаются.
Рената обняла пальцами кисть Влада, подняла к ее к лицу и, закрыв глаза, коснулась губами его ладони.
— Теперь ты обращаешься не к тому… — прошептал Влад, прижимая Ренату к себе и глядя в окно, где золотились меж зеленых листьев спелые абрикосы.
«Да, да… Адресат выбыл. Послание возвращено отправителю… Но к кому мне обратиться?»
— К отправителю, солнышко мое. К отправителю.
«Но кто отправитель? Где мне найти его?»
Он улыбнулся и, взяв Ренату за плечи, отстранил от себя:
— Не ищи слишком далеко.
«Разве это не ты?»
— Слишком далеко!
Она заплакала в отчаянии. Он не мог, он не должен был так поступать!
Они оба стояли напротив большого зеркального стеллажа и видели самих себя — чуть искаженными, другими...
«Помнишь, тогда, в Уральских горах, ты сказал, что когда-нибудь я вспомню то время и буду считать его самым счастливым в своей жизни?»
— Конечно, помню, ладонька… — Влад провел большим пальцем по ее щеке, стирая незваную слезу.
«Это было самое счастливое время в моей жизни».
— И в моей — тоже. Как ни странно.
«Но… объясни мне… Ведь Ал — это ты? Ты? Главное, что было в нем — это ты?»
— Нет, Танрэй. Главное, что было в Але — не я. Нет главного. Как нет и второстепенного.
«Но… я не желаю ничего другого!»
— Ты мало что видела. Ты не давала себе срок, чтобы увидеть, понимаешь?
Рената замерла. Сколь знакомо звучали его слова!..
Она смотрела на его руку, на замысловатое переплетение голубоватых венок под загорелой кожей, на четкие линии, пересекавшие ладонь.
«Я люблю тебя, Ал… Саша… или кем бы ты ни был сейчас. Я запуталась в главном — возможно. Но я чувствую тебя, я люблю тебя. Ты ушел тогда так… так… я не хочу этого помнить!»
— В этом твоя беда, Танрэй. Ты никогда не хотела помнить. Уйти и забыть — проще всего. Казалось бы — проще. Но если бы ты знала, как это усложняет! А сейчас ты уйдешь. И этих минут ты точно не вспомнишь, пока не закончишь строфу… Прощай.
«Тогда скажи мне то, чего не говорил никогда!»
— Прощай! — настойчиво повторил он и провел рукою, помнящей поцелуи, по лицу Ренаты…
…Она подняла голову и потерла глаза. Ей что-то снилось, но что? На мониторе плавала «майкрософтовская» заставка, сотрудницы болтали о каком-то фильме…
Глаза горели, словно от слез. Что-то было, что-то, связанное с Сашей, Николаем, бог знает с кем еще… Но этот сон теперь не вспомнить. И не забыть. Уж таково загадочное свойство снов…
— Вы шьете саваны?
Жуткий в своей необычности вопрос заставил Марго вздрогнуть, вскинуть голову и выглянуть из-за монитора.
— Меня направили к вам!
В дверях стоял довольно молодой худощавый мужчина. Но в широко расставленных карих глазах его не было той молодости, фальшью которой обманывало лицо. Эти глаза, наполненные угрюмой мрачностью, казались древними и смотрели не во внешний мир, а внутрь незнакомца.