Душные бандиты
Шрифт:
— Ну и маньяк с татуировкой получил по заслугам! — добавила Мария Даниловна. — Надеюсь, что больше действительно в городе хотя бы «душных» бандитов не будет!
— Кто знает, — задумчиво протянул Алексеев. — Народ у нас сообразительный… Газом нынче легко обзавестись — бери и грабь! Вон недавно до чего дошли… Пятеро семнадцатилетних девушек, вооружившись одним на всех газовым баллончиком, вышли на большую дорогу… Разбойничать, я имею в виду. Действовали банально, аж до зевоты скучно… Подходили к наиболее уязвимым жертвам — ровесницам, гуляющим в меньшем численном составе, и для затравки спрашивали,
— Да… — кивнула Сухова. — Уж как странно — из-за такой ерунды, как часы, за решетку садиться! Грабили бы — так уж не меньше чем на миллион сразу… А то глупо мелочиться…
— Ну да, вам, как Раскольникову, сразу весь капитал нужен! — усмехнулся Алексеев. — Короче, обнаружив, что у жертв часы присутствовали, лихие дивчины атаковали хранительниц времени из баллончика, избавляли их от часов и спокойненько шли дальше, на встречу со следующими доверчивыми ровесницами…
— Точно, вооружившись баллончиками, много дел можно натворить! — согласилась Мария Даниловна. — А вот скажите… Вы за свою службу в органах, безусловно, всякого навидались… А когда-нибудь вы видели круглые глаза вьетнамца?
— Нет, — улыбнулся образности высказывания Петруха. — А вы, как я понимаю, видели?
— Ну да! — довольно сообщила Мария Даниловна. — Зрелище было — это что-то! Вот послушайте: у нас тут, возле Гауптвахты, все произошло… Хорошо, я чуть поодаль шла… В общем, по тротуару, согласно всем законам и правилам дорожного движения, брел себе спокойно несчастный вьетнамец…
— Несчастный — потому что впоследствии с ним что-то случилось, или вообще, по определению «вьетнамец»? — уточнил опер.
— Какой вы недогадливый! — воскликнула Мария Даниловна. — Ну конечно, и потому, и потому! Неужели вьетнамец вообще может быть счастлив? Да никогда! А пережив такое, чему я поневоле была свидетельницей, уж вдвойне!
— Итак, — напомнил Петруха.
— Итак, он шел по тротуару. А где, позвольте спросить, еще людям ходить? Может, летать выучиться, раз уж мы так постоянно водителям мешаем одним фактом своего существования? Этот гад — я имею в виду, естественно, водителя — выворачивает из-за Гауптвахты… Ну, из-за того, что Сенная навеки теперь перерыта, машинам стало негде ездить, и они все время гоняют по пешеходной зоне площади… Нет, ну я, конечно, могу их понять чисто теоретически, но все равно они должны преимущественное право прохода оставлять людям…
— Вьетнамец! — потерял терпение Алексеев.
— Да, вьетнамец! Впрочем, кто его знает, я уже сомневаюсь… Может, он на самом деле кореец был. Или китаец…
— Или японец, — раздраженно добавил опер. — Не суть важно. В общем, он…
— В общем, его машина поначалу было пропустила, и он эдак своим обычным темпом продолжал двигаться… Как вдруг она как поедет! То есть он должен был принять моментальное решение: или броситься стремительно вперед, или отступить назад… Я заметила, что далеко не все люди в критической ситуации способны мгновенно сориентироваться; напротив, на некоторых как бы оцепенение нападает…
— Ну так что? На него тоже напало?
— Ну вроде того… Или
— А водитель напомнил ему, что так-то оно так, да не так, поскольку ни о каких правах не может идти и речи, раз он вьетнамец или кореец, то есть приезжий? — предположил Алексеев.
— Типа того… Водитель как высунется да как начнет отборнейшим матом крыть несчастного пешехода…
— А тому по фиг! Он хлопает глазами и говорит: «Не понимай!» — закончил за собеседницу Петруха.
— Да нет! Похоже, что он очень даже «понимай», потому что в ответ на сию негостеприимную тираду вьетнамец вынул газовый баллончик и опрыскал из него как водителя, так заодно и всё, что было в салоне, то есть и пассажиры невольно надышались газом, за что они должны были благодарить своего водителя…
— Круто! Решительный, значит, пешеход нынче пошел! — усмехнулся Петруха.
— Круче другое! — пояснила рассказчица. — Водитель-то не растерялся и выстрелил в обидчика из газового, но уже пистолета!
— Вот гад! — прокомментировал опер.
— Не то слово! — согласилась Мария Даниловна. — У того, бедного, все ухо в крови… Он стоит, вскрикивает… Машина тут же дала дёру, так как вьетнамец, совершая обстрел из баллончика, поневоле уступил ей дорогу…
— Да… Стоит вскрикивает… — кивал Алексеев. — А глаза — круглые-круглые!
— Точно! Ну и зрелище было, я вам доложу!
— Как? — испугался Петруха. — Доложите? То есть это еще не вся история? Что еще?
— Да нет, вся… Хотя, может, конечно, продолжение и было, только я об этом не знаю… Ведь, наверное, он потом пошел в милицию заявление написать… Дело должны завести, если он номера запомнил… Ну, как это там у вас в законном порядке делается…
— Да бросьте вы, какое дело! Даже если он и пошел в милицию, вряд ли стали бы дело возбуждать, отписали бы скорее всего… Да сейчас и потерпевшие-то всякие бывают… Вон мне приятель из патрульной службы рассказывал: ехали они вечером, даже почти ночью… И у них на глазах прямо на улице мужичка какого-то на «гоп-стоп» взяли — ну, грабеж, карманы потрошили… Ну, воров, естественно, сразу тепленьких, они даже разбежаться не успели, в машину… А терпила сразу и говорит: «Вы мне мое барахлишко верните, а с этими ребятками просто при помощи своих спецсредств поговорите…»
Заметив недоумение в глазах Марии Даниловны, Алексеев пояснил:
— При помощи дубинок! Ну вот. Будь там сержантский состав, — продолжал он, — может, на этом все бы и закончилось. А мой приятель — лейтенант. То ли ему скучно было, то ли он за честь мундира болел… Короче, поволок их в управление. А терпила ему все втолковывает: «Что толку заяву писать, дело возбуждать, что дальше-то? Они что, хорошими станут? Хрена с два! Ну, направите вы их на курсы повышения квалификации, в тюрьму то есть… Ну, выйдут они оттуда, причем достаточно скоро… Меня же еще потом найдут… И не только грабить не перестанут — еще и на мокруху с легкостью пойдут! Вот кабы их за это расстрелять! Это было бы эффективно. А раз нет, то отлупите их хорошенько — душу свою отведите, и довольно с них будет…» А? Ну, каково? Ну как в таких условиях работать можно?