Два билета из декрета
Шрифт:
– Уверена, Фиса, это того стоило, - нужно было как можно быстрее уходить из квартиры, потому что я переставала контролировать эмоции и могла сорваться в любую секунду.
– Не говори так, - подруга кинулась за мной в коридор и догнала почти у двери, она жалобно потянула меня за рукав пальто в свою сторону, но я отбросила ее руку, будто та была прокаженной. Анфиса всхлипнула и закусила губу, чтобы не расплакаться.
– Я ведь теперь никогда не смогу тебе позвонить, Фис, - мой голос уже откровенно дрожал, хоть я и старалась держаться, - я вообще никогда
– Пожалуйста, прости меня…
И я бы наверное смогла это сделать. По крайней мере я бы попыталась, если бы не висящий на крючке зонт-трость. Один в один как тот, что был у Олега. Он постоянно забывал брать с собой зонт и купил сразу несколько, оставив их у нас дома, в офисе, у своей мамы и, получается, что у любовницы. Хранить здесь нужные себе вещи – это очень практично. И очень больно.
– Фиса, милая, - мой голос звучал глухо, будто из под слоя земли, - пожалуйста, береги своего мужчину. Он дарит тебе невероятно красивые цветы, мой меня так никогда не баловал.
Анфиса всхлипнула и закрыла лицо руками, скрывшись от меня полностью. Теперь и она сама оказалась под слоем землей, похороненная заживо.
И только выйдя на улицу, я смогла наконец-то вздохнуть. Глубоко и с шумом. Стылый воздух прочистил не только легкие, но и голову. Слез не было, вместо них осталась твердая решимость отстроить свою жизнь заново. И никогда больше не плакать по таким глупым поводам. Аминь.
Глава 19. Станция конечная
Вот так всегда: на самом интересном месте!
Попугай Кеша
– Мама, я покакала!
– крикнула Варя.
Я отодвинула шторку душа, печально констатировав, что водные процедуры для меня теперь невиданная роскошь. Рука потянулась к полотенцу, да так и замерла в воздухе - все они висели на сушке в коридоре. Выйти в образе нагой русалки мне не позволяло воспитание – в доме находился посторонний человек
– Мама!
– снова раздалось из нашей спальни.
Стоп, а почему это из спальни?! Я не успела открыть дверь, как из кухни донесся спокойный голос Ирины Юрьевны, няни моих детей:
– Варвара, ну что за умница, давай горшочек. Пойдем к раковине, - и, проходя мимо ванной, - Яночка, вы полотенце забыли, я повесила на ручку двери.
Ох. Хорошая няня при грамотном использовании может заменить экономку, друга, бабушку и мужа.
Когда я стояла перед шкафом, выбирая, что надеть на работу, меня позвал Мишка. Его театральное шипение за спиной сигнализировало, что пришла какая-то беда. Но рассказать о ней, по сложившейся традиции, он не мог, ждал пока я догадаюсь сама.
– Что-то случилось, солнышко?
– Игра, - пробурчал сын и замолк. Я внимательно посмотрела в его сторону, сделала знак рукой, чтобы тот продолжил: - у меня не получается игра, пройдешь уровень?
– Нет, милый, - я ласково провела пальцами по щеке Миши, надеясь, что это как-то компенсирует строгий тон и отказ, - сейчас я собираюсь на работу, а вечером буду очень уставшей.
– Но мне надо сейчас, - упрямо повторил он.
– Очень жаль, придется найти ту игру, с которой ты справишься сам. Или попытаться еще раз пока не получится.
Я видела муки выбора на лице сына: с несколько секунд он сверлил меня взглядом, а потом вдруг расслабился и улыбнулся:
– Ну и ладно, но на выходных чур играем.
– Замазано!
Оставшись наконец одна, я снова посмотрела в осиротевший за последние дни шкаф. Выходные вышли насыщенными. В пятницу в больнице с Варей, где я дождалась анализов, и забрала дочь домой. В субботу собирала в строительные мешки вещи Олега. Два груженых под завязку такси отправились по адресу Анфисы, и, судя по пропущенным звонкам, мужу это не понравилось. В воскресенье гуляла с детьми, готовила, драила квартиру, остервенело натирая каждый угол до блеска. Мне явно не пойдет каре, так что пришлось менять жизнь более гуманным способом. В порыве я чуть было не заказала новые обои, но вовремя шлепнула себя по рукам. Не известно, какую абстракцию я выберу в таком состоянии. Дел было столько, что только к ночи я нашла телефон.
От Виталика не никаких новостей. Он был не обязан, но…если честно, я ждала. Надеялась, что, прочитав мое сообщение, даст хоть какую-то реакцию. Что позвонит, скажет привычное «здравствуй», и от тембра его голоса снова станет хорошо и спокойно.
Внутри меня наоборот нарастала тревога. Так хотелось написать, позвонить, встретиться, но страх оказаться неправильно понятной был сильнее. Наконец, когда я поняла, что уже больше часа ворочаюсь в кровати и придумываю, о чем говорить с Игнатовым при встрече, я плюнула на гордость и решила написать снова.
В окне вотсапа светилось последнее сообщение.
«Виталик, надеюсь, ты поймешь. Мне сообщили, что Варя заболела и я сразу же полетела домой, решила тебя не будить, поэтому так…Все объясню при встрече, позвони мне, как сможешь, удачи и прости, если подвела!».
Написано.
Но не отправлено.
Только сейчас я вспомнила, как набирала текст, сидя в такси, попутно отвечая на звонки свекрови и в конце концов убрала телефон в сумку. А значит, что все три дня после моего отлета Игнатов не представлял, где я, и куда делась.
Хотелось выругаться матом, но сил на это уже не было…
***
И сейчас мне предстоял самый сложный и самый долгий разговор – по часу на каждый из допущенных косяков. А силы были на короткий монолог из серии «Прости нас, Леопольд, мы больше так не будем». Хотелось надеть спецовку сапера, чтобы обезопасить себя в случае взрыва. Я искала наряд не в офис, а на войну с надеждой поскорее выкинуть белый флаг и подписать перемирие. А лучше капитулировать.
Толстовка привычно легла в руки, но вместо радостной улыбки получилась горькая, до того неуместной теперь казалась эта одежда. Тут лучше бы подошло слово «броня». Я провела пальцами по пушистой, уютной ткани и согласно кивнула: не сегодня, и, наверное, больше никогда.