Два брата - две судьбы
Шрифт:
Мы прошли в подсобное помещение. Там была раковина с краном теплой воды. Теперь я мог раздеться до пояса и с наслаждением подставил под теплую струю шею и спину. Трудно представить, сколько сажи сошло с меня.
Через полчаса, расплатившись венгерскими деньгами, которые дал мне машинист в обмен на румынские, я вышел из парикмахерской. Был чисто вымыт, выбрит и опять стал походить на бравого немецкого солдата.
В это хмурое утро я шел по старинным улицам незнакомого мне города, мимо серых, мрачных каменных зданий, обнесенных чугунными оградами. Была середина июля. Люди
Еще будучи на Украине, во 2-й штабной роте капитана Бёрша, я слушал с радистом сообщения Совинформбюро и знал, что под Воронежем в январе 1943 года была разгромлена венгерская армия. Там по воле диктатора Хорти, втянувшего Венгрию в войну, погибли многие сыны венгерского народа.
Я оказался в Венгрии в те дни, когда началась оккупация страны эсэсовскими войсками. Шагал по улицам Будапешта, еще не зная, что очень скоро здесь начнется кровавая расправа над венгерскими патриотами, которые окажут сопротивление гитлеровцам…
Надо было позавтракать. На площади Дис я свернул за угол и зашел в маленькое кафе. Оно было переполнено рабочими и венгерскими солдатами, торопившимися что-нибудь перехватить на ходу. Взяв кофе с молоком, булку с маслом и сыром, я сел в сторонке за столик.
Я пил кофе и, глядя на обеспокоенные лица посетителей, которые возбужденно переговаривались между собой, стал обдумывать свое положение. Первоначально мне нужно было позаботиться о ночлеге. «Может быть, временно снять комнату где-либо в рабочем районе? И что дальше предпринять? Партизан в Карпатах я не нашел. Венгерского языка не знаю. Переодеться в штатское? Гражданский костюм я с собой не взял. А зачем он мне, этот костюм, сейчас? Нужен ли? Ну, переоденусь — а для чего?» Надо было осмыслить обстановку. Мыслей было много, и разных, но пока ничего путного в голову не приходило. Кафе опустело. Я расплатился и вышел на улицу.
Он был почти пустой, этот скверик, с дорожками, покрытыми пылью, с цепочками кошачьих и птичьих следов. Дорожки протянулись между клумбами с яркими цветами, и только на главной аллее сидела с вязаньем какая-то дородная мамаша, двое детей бегали возле нее. Было еще лето, но день выдался по-осеннему прохладный.
Я сел на влажную скамейку. Маленький мальчик в красных сапожках, узких синих брючках, красной венгерке со шнурами, обшитой белым мехом, играл с девочкой в лошадки. На девочке была такая же венгерка, но с юбочкой. На головах у обоих были смушковые шапочки вроде наших кубанок. Девочка была «лошадкой», и на груди у нее звенели бубенцы.
Я вынул купленную в киоске немецкую газету и, еще не представляя, как сложится день, стал машинально читать.
— Какую газету вы читаете? — вдруг услышал я мужской голос. Я не заметил, как рядом очутился венгерский офицер.
— «Фёлькишер беобахтер» («Народный наблюдатель»), — ответил я и посмотрел на его молодое, чисто выбритое холеное лицо. Из-под каскетки с прямым козырьком на меня смотрели блестящие темные глаза. На широких плечах красовались шитые серебром погоны.
— Что нового? — спросил он.
— По газетам фронтовой обстановки не поймешь, — уклончиво ответил я.
— А новость есть!
— Какая?
— В наших газетах пишут, что румыны нас предали, выйдя из нашего союза, и присоединились к русским.
— Вот как! В немецких газетах этого сообщения нет.
— Это очень неприятная новость, она может повлиять на ход военных событий: Румыния и Венгрия — соседи.
— Берлин — дальше, — уклоняясь от полемики, вставил я.
— А вы из Берлина?
— Да, из Берлина, — тут же выдумал я.
— Так давайте познакомимся. Разрешите представиться. Шандор Мольнар, капитан венгерской армии.
— Очень приятно! — Я тоже встал. — Карл Вицепхаммер — солдат великого рейха.
Мы снова сели.
— А вы отлично говорите по-немецки, — начал я.
— Шлифую немецкую речь, — улыбается он. — И как только вижу немецкую военную форму, не упускаю случая попрактиковаться. Все же по-английски я говорю значительно лучше. — Он помолчал, весело глядя на ребятишек. — А вы здесь случайно, проездом?
— После госпиталя, в отпуске. Домой еще не добрался. Решил на несколько дней задержаться в вашей прекрасной столице. Никогда здесь не был. Чудесный город.
— А вы в семье единственный сын? — спросил он.
— Нет, есть еще сестра. Старший брат погиб под Сталинградом.
— Женаты?
— Пока нет.
Капитан улыбнулся, достал из нагрудного кармана френча бумажник и вынул две фотографии.
— Это моя жена — Ева. Она кинозвезда, — с гордостью произнес он. На фотографии была красавица с длинной белокурой гривой, ниспадавшей на плечи, с роскошным ожерельем на стройной шее.
— О-о-о! Ваша супруга прелестна!
— А это — мой сын. — На фотографии был голыш с вытаращенными круглыми, как пуговицы, глазами. — Здесь ему ровно месяц.
Я выразил восхищение, увидев на снимке упитанного карапуза, очень забавного, чуть похожего на своего родителя; после чего капитан аккуратно положил свои фотографии в бумажник и спрятал его.
— Значит, на днях отбываете в Берлин?
— Да, дома заждались, — продолжал я сочинять, обдумывая, как отделаться от непрошеного собеседника.
— А у меня идея! — вдруг, улыбаясь, сказал он. — Представьте, меня сейчас осенила потрясающая мысль. Блеснула как молния. Я могу показать вам высший свет, к которому имею сам некоторое отношение. Это феноменально! Просто я маг-волшебник! А? Каково? — Он выражался высокопарно, стараясь быть любезным перед берлинцем.
— Я вас не понимаю.
— Сегодня в замке моего отца большой раут, отмечается юбилейная дата военного союза германских и венгерских вооруженных сил! О! Вы не знаете, что это будет! Такого вы нигде не увидите, даже в кино. Весь генералитет, весь высший свет Будапешта! Форма одежды — фрак. Для дам — вечерние туалеты. Вход по специальным именным приглашениям с пропусками. Это, знаете, не часто бывает… Не упустите случая! — В веселом оживлении он хлопнул себя перчаткой по коленке и вопросительно поглядел на меня: — Ну как?